Борис Хавкин - Вторая жизнь фельдмаршала Паулюса

Наша беседа не носила характера допроса. Это был разговор на текущие темы, главным образом о положении военнопленных солдат и офицеров. В самом начале фельдмаршал высказал надежду, что мы не заставим его отвечать на вопросы, которые вели бы к нарушению им присяги. Мы обещали таких вопросом не касаться. К концу беседы предложили Паулюсу дать распоряжение подчиненным ему войскам, находившимся в северной группе, о прекращении бесцельного сопротивления. Он уклонился от этого, сославшись на то, что он, как военнопленный, не имеет права давать такое распоряжение» [78] Рокоссовский К. К. Солдатский долг. — М., 1968, С. 188–189. .

«Это было бы недостойно солдата, воскликнул Паулюс, едва выслушав перевод», — вспоминает переводивший эту беседу Н. Д. Дятленко.

— Можно ли говорить о спасении жизни подчиненных, как о поступке, недостойном солдата, если сам командующий сдался в плен?

— Я не сдался. Меня захватили врасплох, — оправдывался Паулюс.

— Нам известны детали вашего пленения, — сухо заметил Н. Н. Воронов. — Но сейчас мы об этом не будем говорить. Речь идет о гуманном акте с вашей стороны. Мы располагаем достаточными силами и возможностями, чтобы за один-два дня, а может быть, и за несколько часов разгромить части вашей армии, которые до сих пор оказывают сопротивление. Их усилия напрасны — они могут привести лишь к гибели тысяч ваших солдат и офицеров. Ваша обязанность как командующего армией спасти им жизнь.

— Если бы я даже подписал такой приказ, они бы ему не подчинились, — сопротивлялся Паулюс. — Уже потому, что я нахожусь в плену, я автоматически перестал быть командующим.

— Но вы еще несколько часов назад эти функции выполняли, — возразил Воронов.

— Со времени расчленения моей армии на отдельные группы я только формально считался командующим всей армией, — продолжал возражать Паулюс. — Основные приказы поступали от фюрера, а каждой группировкой командовал один из генералов…

— И все же нельзя сбросить со счета ваш личный авторитет, если речь идет о спасении многих тысяч людей, — настаивал Н. Н. Воронов.

— Однако они не подчинились бы мне… Обязанность воина…

— Обязанность обязанностью, но бывают различные обстоятельства, — перебил его Воронов. — Вот вы же сейчас находитесь в полной безопасности, неужели человеческая совесть не подсказывает вам, что ваша обязанность перед теми, кто оказался в окружении, перед их родными и близкими состоит в том, чтобы избежать бессмысленной гибели многих людей, которые долгое время были вам подчинены?

Паулюс уже не находил новых аргументов, чтобы возражать. То он говорил, что, вероятно, уже назначен новый командующий, и его, Паулюса, подпись будет недействительна, то утверждал, что войска 6-й армии не поверят в подлинность его подписи. Но все его возражения спокойно опровергались советскими военачальниками. Паулюс продолжал упорствовать.

— В таком случае, господин генерал-фельдмаршал, — заявил Н. Н. Воронов, — я вынужден вам сказать, что, отказываясь подписать приказ о капитуляции, вы берете на себя тяжелую ответственность перед немецким пародом и будущим Германии за жизнь многих тысяч ваших подчиненных и соратников.

Паулюс молчал. Нервный тик, не дававший ему покоя, мешал сосредоточиться. Воронов, понимая состояние Паулюса, сменил тему разговора.

— Какой режим питания установить вам? — спросил он Паулюса.

«Лицо пленного выразило крайнее удивление. Он ответил, что ему ничего особенного не надо, но он просит хорошо относиться к раненым и больным немецким солдатам и офицерам.

Воронов сказал:

— Советская Армия гуманно относится к пленным. Но советские медицинские работники встретились с большими трудностями, ибо немецкий медицинский персонал бросил на произвол судьбы немецкие госпитали» [79] Безыменский Л. А. Особая папка «Барбаросса». С. 186–187. .

На этом первая встреча советского командования с пленным Паулюсом закончилась.

Следующая беседа состоялась вечером 2 февраля. Кроме Н. Н. Воронова и К. К. Рокоссовского присутствовали генералы К. Ф. Телегин, М. С. Малинин, В. И. Казаков, С. И. Руденко. Паулюсу сообщили об окончании операции и разгроме советскими войсками его армии, а также других немецких и румынских частей, находившихся в окружении.

— Как это вы, хорошо теоретически подготовленный и опытный генерал, допустили такую ошибку и позволили загнать вверенные вам крупные подразделения в мешок? — спросил К. К. Рокоссовский.

— Для меня ноябрьское наступление русских было полной неожиданностью, — ответил Паулюс.

— Как? — удивился Н. Н. Воронов. — Вы относительно узким фронтом прорвались к Волге и рассчитывали спокойно отсидеться всю зиму на достигнутых рубежах? Вы что же, не ожидали зимнего наступления Советской Армии?

— Нет, по опыту первой военной зимы я знал, что наступление возможно, но операций таких масштабов я не ожидал…

— Какое влияние, на ваш взгляд, может оказать Сталинградская битва на весь ход войны?

Пленный фельдмаршал ответил, что давно не имел оперативных сводок с других участков фронта и поэтому не может судить о положении в целом. Тогда Н. Н. Воронов приказал показать Паулюсу карту обстановки на всех фронтах на 2 февраля 1943 года. Фельдмаршал рассматривал ее недоверчиво и иронически улыбался, давая понять, что не верит карте. Ему объяснили, что карта эта не изготовлена специально для Паулюса, а ведется для ориентировки представителей Ставки Верховного Главнокомандования.

— Ну, и как вы считаете? — спросил его после этого Н. Н. Воронов.

— Знаете, — сказал Паулюс, — солдатское счастье изменчиво…

После нескольких вопросов, касающихся значения Сталинградской битвы, Паулюс признал, что операцию Красной Армии по окружению и уничтожению его армии можно отнести к разряду классических операций.

— Но и мою оборону в окружении, длившуюся столь долгое время и в таких неблагоприятных условиях — при недостатке боеприпасов, топлива, продовольствия и зимнего обмундирования, — тоже можно отнести к разряду классических операций, — добавил он.

Это заявление встретило сдержанные усмешки советских военачальников.

Затем пленный фельдмаршал заявил, что неудовлетворительное снабжение его армии объясняется в числе других причин также и тем, что некоторые «дилетанты» из окружения Гитлера заверили последнего, что авиация поможет армии через воздушный мост. Паулюс не назвал фамилий этих дилетантов. Но всем было ясно, что он прежде всего имеет в виду «наци № 2», шефа фашистских люфтваффе Геринга.

…Допрос окончен. Паулюс встал, вытянулся, отдал честь советским генералам и, повернувшись к двери, вышел. Надев свою тяжелую шинель, он собирался уже было выйти к машине, но внезапно обратился к полковнику Якимовичу: