Борис Хавкин - Вторая жизнь фельдмаршала Паулюса

Мы готовились к приему большой группы генералов во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом. Беседуя с пленными офицерами разных рангов и должностей, старались составить мнение о 6-й армии вермахта — ядре сталинградской группировки гитлеровцев. Вскоре выявилось, что в кругу пленных все еще жили легенды о «храбрых рыцарях» 6-й армии, об их «аристократизме», «доблести», «благородстве».

Замечу, что пленные были неоднородны по служебному положению и происхождению. Среди офицеров как строевых, так и особенно штабных, было много людей с громко звучащими именами — сыновья и другие родственники высокопоставленных гитлеровцев, с приставками «фон» перед фамилией. Немало было и «штрафников» высокого ранга. Это те, кто занимал высокое положение в государственном или партийном аппарате рейха, в органах СС, был связан с ценной секретной военной, политической и технической информацией, но в чем-то провинился и попал для искупления своей вины на фронт. Кстати, недавно умерший премьер-министр западно-германской земли Бавария глава ХСС Франц Йозеф Штраус всегда с гордостью вспоминал, что воевал в составе 6-й армии, но избежал котла, так как был ранен и вывезен самолетом в рейх.

Длинным кровавым следом отмечен путь 6-й армии по советской земле. Командовавший армией до Паулюса генерал-фельдмаршал фон Рейхенау требовал от своих подчиненных жестокого террора и беспощадности по отношению к мирному населению оккупированных территорий, к партизанам и сочувствующим им, предусматривал казни и экзекуции. В его приказе по армии от 10 октября 1941 года говорилось: «Основной целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром государственной мощи и покорение азиатского влияния на европейскую культуру.

В связи с этим перед войсками возникают задачи, выходящие за рамки обычных обязанностей воина…

К борьбе с врагом за линией фронта мы все недостаточно серьезно относимся. Все еще продолжают брать в плен коварных, жестоких партизан и выродков-женщин; к одетым в полувоенную и гражданскую форму отдельным стрелкам из засад и бродягам относятся все еще как к настоящим солдатам и направляют их в лагеря для военнопленных. Пора начальствующему составу пробудить в себе понимание борьбы, которая ведется в настоящее время…»

Паулюс, находясь уже в плену, говорил, что он отменил этот «позорный приказ» своего предшественника. Но расправы над мирным населением продолжались. Они осуществлялись прежде всего руками эсэсовцев. 6-я армия имела сильную эсэсовскую прослойку — чины гестапо и СД, команды специального назначения, а также полевая жандармерия и службы абвера.

Пленные фельдмаршал и генералы все еще находились в Красногорске — небольшом городке тогда в 20 километрах к северо-западу от Москвы. Сюда они прибыли через три дня после отправки из Сталинграда. Здесь за два месяца жизни генералы 6-й армии успели привыкнуть к порядкам в советском плену — четкому режиму питания и медицинскому обслуживанию, теплым жилым помещениям и чистоте…

Как будто по молчаливому уговору, военнопленные избегали в первые недели лагерной жизни разговоров на серьезные темы. Обсуждались эпизоды лагерных будней, вспоминались прежние события личной жизни, близкие и друзья, находившиеся в Германии…

— Все мы еще испытывали своего рода умственный паралич, находились в состоянии шока, вызванного ужасами пережитого, — вспоминал о том времени полковник Адам.

В апреле 1943 года Паулюс, генералы и полковник Адам получили приказание подготовиться к переезду на новое место. Автобусом до Москвы, несколько часов езды поездом, час машинами, и генералы-военнопленные оказались в маленьком, очень тихом районном городке, имеющем богатое прошлое.

Суздаль — некогда славная столица древнейшего русского княжества — многое повидал за свою тысячелетнюю историю. Стены его кремля, замечательные здания многочисленных церквей и монастырей — молчаливые свидетели свершений и событий большой важности. Этот, в подлинном смысле слова, город-заповедник жил в годы Великой Отечественной войны скромной трудовой жизнью тылового города. Впечатление было такое, что жизнь здесь течет в стороне от больших дорог и событий уныло и неторопливо, даже война почти не ощущается.

Почти на каждом шагу все военнопленные без исключения, даже самые закоренелые маловеры, невольно для себя отмечали образцовый порядок, с первого дня заведенный в Суздальском лагере: опрятные жилые помещения, чистое белье, и, пожалуй, главное — сытную пищу. Дневной рацион военнопленного составлял:

— хлеб — 600 граммов;

— сахар — 17 граммов;

— жиры — 15 граммов;

— мясо — 80 граммов;

— картофель — 900 граммов;

— овощи — 400 граммов;

— кофе — 5 граммов;

— табак — 5 граммов.

Больные получали дополнительный паек, включавший мясо, молоко и масло. Особое питание устанавливалось для пораженных дистрофией.

Словом, нормы питания в лагере значительно выше тех, по которым снабжалась в последние месяцы сталинградская группировка вермахта. Что касается генералов и старших офицеров, то им жилось довольно сытно. Они получали разнообразную высококачественную пищу и даже ежедневный табачный паек папиросами высшего сорта «Казбек».

Нельзя сказать, что такие условия содержания «контингента» вызывали у работающих в этом лагере советских людей бурное одобрение. Мягко говоря, это было не совсем так. Все мы много слышали и читали о немецких лагерях для военнопленных Красной Армии. Все знали о зверствах гитлеровцев на советской земле, многие пережили фронт, потерю родных и близких. И потому было трудно и обидно смотреть на хорошо оборудованные и чистые лагерные столовые, удобные жилые комнаты, зал для концертов самодеятельности, бани, библиотеку.

Но наше мироощущение и воспитание властно подсказывали: все это правильно. И столовые, и общежития, и сытная пища, и заботливые врачи — все это отличает нас, советских людей, от фашистов, ставит неизмеримо выше их.

Помню, как с радостным волнением читали мы в «Правде» слова Леонида Леонова: «Народ мой и в запальчивости не переходит границ разума и не теряет сердца. В русской литературе не сыскать слова брани и скалозубства против вражеского воина, плененного в бою… Мы знаем, что такое военнопленный. Мы не жжем пленных, не уродуем их…»

Однако то, что мы узнали о дискуссиях среди пленных по отдельным репликам самых откровенных врагов или, наоборот, самых доверчивых офицеров, — отнюдь не увеличивало наши симпатии к временным жителям Спасо-Евфимьева монастыря.

— Это пропаганда, — утверждали одни, — самая изощренная пропаганда русских. Они хотят расслабить нас, усыпить нашу бдительность, выставить фюрера лжецом и клеветником, чтобы побудить нас к измене присяге.