Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

На следующий день, при поддержке артиллерии и авиации, легионеры снова ударили по республиканцам: «…Красные, подвезшие все свои резервы, и массу пулеметов, защищались до последней возможности и даже отбивались ручными гранатами, когда наши были уже ближе 20 метров, и только тогда отступили и снова открыли огонь.

Часов в 12 наша бандера снова двинулась в атаку против красных на горе и вот когда наша рота вышла наверх, я ужаснулся: их предстояло атаковать по ровному, как стол, полю, покрытому небольшим снегом, усыпанному камнями величиной меньше человеческой головы до полутора тысяч метров протяжённостью.

Начали перебежку от камня до камня. Красные открыли ураганный огонь из пулеметов, мы несли большие потери, но двигались вперед. Красные также били по площадям из четырехорудийной батареи. И вот раздался оглушительный взрыв, меня что-то подбросило, со страшной силой ударило в голову, и я упал. Минут через 10–15 слышу, что кто-то подползает ко мне сзади. Это был один из легионеров. Он стал кричать: «Али ранен!», и вдруг я почувствовал, что он стащил с меня одеяло (в них легионеры закутывались, спасаясь от страшного холода) и стаскивает мою сумку с вещами… Хладнокровно, рассчитав силы, я поднял ногу и ударил лихого легионера в живот.

После такого довода он согласился со мной и оставил мои вещи в покое и стал звать фельдшера. Вскоре подошли санитары с носилками и понесли назад по этому полю, под пулеметным огнем… Как эти 400 метров никто из нас не был ранен, знает только Бог. Вообще, раненых легионеров была масса. Мне показали мой шерстяной шлем – весь в крови, с дырой от осколка впереди и пробитый пулями в шести местах! Я даже не знал об этом!

Ранен я был в начале нашего удара. Но в деревеньке, куда сносили раненых, только из моей бандеры, кроме меня, уже лежало 45 человек.

Все позиции красных были взяты, хоть мы и понесли большие потери… но уже одно количество взятых танков и сбитых аэропланов красных – до безумия уставших, не считая тысячи пленных, сдававшихся толпами, – весьма показательны».

А на заключительном этапе войны в Испании можно было наблюдать следующие картины. Сержант Али Гурский писал: «…около 12 часов дня вдруг послушались какие-то крики. Все бегут из деревни к постам. Красные встали из окопов, подняв руки, и стали что-то кричать. Некоторые из них побежали к нам без оружия. Их, конечно, не допустили в окопы и выслали к ним парламентеров и офицера. Оказывается, поздравляют нас с блестящей победой в Астурии и концом Северного фронта, говорят о скором окончании войны, о том, что они воевать не хотят и просили наших газет. Около десятка их вообще перебежало к нам.

Такие штуки они повторяют часто. Однако последняя из них оказалась не столь благополучной. Красные, как всегда, встали в окопах и стали просить им дать наших газет. Конечно, им их послали с добровольцами. Обе стороны из любопытства высыпали из окопов и начали перекличку. Я, к счастью, остался в окопе: красные неожиданно стали поливать наших легионеров из пулеметов. Картина интересная и поучительная для нас. Результат представьте себе сами».

Это произошло в конце 1938 г., когда красные уже агонизировали.

Впрочем, как говорилось выше, борьба на протяжении двух лет (конец 1936 – конец 1938 гг.) шла с переменным успехом, и коммунисты также имели заметные успехи, и победы у легионеров чередовались с тяжелыми поражениями. И за славу лучшей части испанской армии им приходилось платить большую цену.

Так, неизвестный военный эксперт-белоэмигрант писал: «…Красные верхом совершенства налета своей авиации считают налет истребителей и бомбардировщиков в Гвадалахарской операции в марте 1937 г., которым помогали и штурмовики. Атака большого числа красных аппаратов, около 120 машин, произошла при отсутствии воздушных сил у белых. Атака велась по втянувшимся в горное дефиле малообученным войскам Иностранного легиона Франко. Их колонна была механизированной, тем более что местность вообще не благоприятствовала ее передвижению.

Первую атаку произвели истребители, а за ними штурмовики, которые обстреляли легионеров пулями и закидали осколочными бомбами, а освободившиеся от боевого груза истребители прикрывали атаку штурмовиков.

После поднявшейся в Легионе паники истребители совершили новый налет, преследуя дезорганизованные толпы легионеров.

Хотя красные еще и хвалятся обеспечением этой операции от воздушной атаки белых, но никакой атаки не было, и это, а также неблагоприятные условия местности, когда колонна оказалась на горной дороге, сделали все для избиения беззащитных легионеров «красными героями».

После падения Малаги таким же образом красные помешали выполнению операции по выходу белого десанта в составе 60 автомашин и трех эскадронов конницы. Видимо, у белых средств ПВО не было, и безнаказанный налет красной эскадры, естественно, имел благоприятный для ее действий результат.

А форма атаки белой авиации на северном фронте носила обычно такой характер: сильное бомбометание узкого участка красного фронта и пулеметный огонь истребителей по пехоте, сидящей в окопах, а потом и по ее резервам. Истребители преследовали бегущих красных пулеметным огнем. Такие примеры действий белой авиации были здесь очень часты. Красные уже не проявляли такого «героизма», как в расстреле беззащитных легионеров в Гвадалахарской операции» [710].

По всей видимости, этот случай при налете на неприкрытых с воздуха легионеров республиканской авиации и привел их к конфликту с итальянцами, которые до прибытия немецких летчиков в основном и прикрывали с воздуха франкистов. Русский доброволец А.П. Яремчук, в частности, пишет об этом так: «По слухам, легионеры поругались с итальянцами, обвиняя их в поражении под Гвадалахарой. Один легионер бросил ручную гранату, среди итальянцев были убитые и раненые…» [711]

Или другой неудачный для Легиона эпизод: в мае 1938 г., когда республиканцы, перейдя в контрнаступление на Тагусе, едва не отобрали, по собственному признанию легионеров, Толедо, советские танки обрушились на одну из бандер, нанеся ей тяжелые потери, в том числе уничтожив все ее тяжелые пулеметы.

При этом легионерам нередко приходилось стойко переносить все военные невзгоды. Вот записи наших соотечественников о боях в испанских горах в зимних условиях на Арагонском фронте: «…Не мылся уже около 20 дней… Очень холодно. Горы в снегу… Это самое холодное место в Испании… Раньше мы представляли Испанию как жгучее солнце, пальмы, но уверяю Вас, что по холоду она не уступает северу России. Я помню, как в июне (1937 г.), при Амборасинском наступлении, мы по ночам дрожали в горах от холода! Когда же я был ранен под Теруэлем, мы наступали при 15 градусах мороза! Снег по колено! В госпитале Бию лежал с отмороженными ногами русский доброволец Николай Бибиков. Там же лежал наш бандарин (знаменщик). Ему при мне отрезали отмороженную при наступлении ступню, а когда я уезжал, должны были отрезать и другую.