Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

В свою очередь, из записок генерала Шинкаренко явствует, что к середине 1930-х гг. основная часть белоэмигрантов, за исключением узкой группы, не только жила бедно, но и впроголодь. Поэтому для многих из них запись в «Союз возвращения на Родину» стала единственным выходом избежать полуголодного существования на грани жизни и смерти.

Таким образом, в большинстве случаев переход в стан врага был вызван тяжелыми жизненными условиями, разочарованием в Белом движении и желанием как можно скорее вернуться в Россию, где многое им представлялось в розовом свете.

Возможно, поэтому они и попадались на «удочку» советского «Союза возвращения на Родину», организованного ещё в начале 1920-х гг. ВЧК и работавшего по разложению белоэмиграции, переманивая на свою сторону неустойчивых идеологически людей, особенно тех, кто оказался в затруднительной жизненной ситуации. К середине 1930-х гг. данная организация по сути прекратила свое существование, но ее фактически реанимировали, вербуя добровольцев через остатки ее прежних отделений [767].

Так, дворянин К.А. Юрасовский из Орловской губернии, погибший в боях с франкистами на стороне республиканцев, не скрывал, что он пошел на такой шаг, «чтобы не подохнуть с голоду», и потому решил вернуться на Родину [768].

Некоторые из «белых республиканцев» верили, что борются в Испании с «фашизмом», поскольку Франко поддерживали Гитлер и Муссолини. Не случайно, что обычно они оказывались в самых непримиримо настроенных по отношению к франкистам, фашистам и нацистам подразделениях – интербригадах.

Разумеется, сведения о том, что многие «белые» едут к «красным», не добавляли авторитета русскому имени и тем белогвардейцам, которые всё-таки вступили в войска националистов, и им пришлось не один год поработать, чтобы изменить этот имидж. Одна из причин осторожности Франко в приеме в свои войска бывших чинов Белой армии судя по всему и была вызвана именно этим обстоятельством.

Впрочем, следует оговориться, что некоторые из таких белоэмигрантов прибывали к республиканцам отнюдь не с целью заслужить прощение у коммунистов, а, напротив, бороться против них.

Об одном из таких случаев свидетельствует знаменитый интернационалист, советский генерал Родимцев, по словам которого, был разоблачен советник командира кавалерийского эскадрона 1-й интербригады Листера капитан Андрей Савченко, прибывший в Испанию из Франции. Оказалось, что он вел в подразделениях республиканцев подрывную работу, направленную в первую очередь на нейтрализацию испанских командиров-коммунистов и советников из СССР.

Будущий советский военачальник свидетельствует: «После разоблачения он на допросах признался, что происходил из уральских казаков и что его подлинная фамилия барон Скрыпник. После короткого следствия он был расстрелян» [769].

Свое первоначальное весьма осторожное отношение к русским добровольцам Франко к концу войны сменил на вполне ощутимую симпатию. Особенно это относилось к легионерам. Не случайно, что он настоял на их обязательном участии в Параде Победы в Валенсии 18 (31) марта 1939 г.

По данным его участников, всем им выдали новенькое обмундирование; офицерам – белые перчатки. К алым беретам прицепили кисти – шбофры. Офицеры – золотые, обер-офицеры – серебряные, сержанты – зеленые, рядовые и ефрейторы – красные.

Русский отряд, шедший с национальным «триколором» на правом фланге сводной бандеры Испанского иностранного легиона, привлекал к себе всеобщее внимание.

При этом ее знамя также поручили нести русскому, сделав при этом исключение из правил. Так, согласно испанской воинской традиции, знаменосцем должен был быть офицер. Однако столь почетную роль предоставили сержанту Али (Сергею) Гурскому. Это наглядно свидетельствует о степени уважения русских легионеров: сами офицеры Легиона настояли на том, чтобы он его нес на параде как лучший легионер, пусть и не имевший офицерского чина.

Как уже говорилось выше, почти половина из известных русских добровольцев в Испании, указанных Яремчуком, погибла на поле брани (34 из 72, включая князя Магалова).

В сравнении с другими конфликтами, в которых участвовали наши соотечественники, их общий процент потерь за время Испанской гражданской войны представляется самым высоким.

Среди них оказались и летчики-офицеры В. Марченко [770]и М.А. Крыгин, павшие не позднее марта 1938 г. Известно, что самолет первого атаковали сразу несколько истребителей республиканцев.

После его падения на землю советские летчики сами хоронили погибшего противника в знак уважения к нему. Однако после похорон местные жители выкопали гроб и закопали его за пределами кладбища. Когда район гибели Марченко заняли франкисты, его останки были найдены и торжественно, с воинскими почестями, перезахоронены в Севилье [771].

Чем объяснить тот факт, что из нескольких десятков участвовавших в кампании за два с половиной года погибла почти половина русских добровольцев? Так, забегая вперед, скажем, что в сравнении с Чакской войной в Парагвае (приблизительно равное число наших участников) и с учетом того, что война в Южной Америке шла три года, в Чако погибли лишь 10 процентов участвовавших в ней белогвардейцев.

Но в отличие от Парагвая большинство русских выступили на войну в Испании рядовыми и получили повышение уже после её завершения. Иными словами, как это ни горько, но в Испании они были, по сути, пушечным мясом. Об этом наглядно свидетельствует и тот факт, что из оставшихся в живых добровольцев за время войны не был ранен лишь один Н.Е. Кривошея [772].

После завершения Испанской гражданской войны русские добровольцы не были демобилизованы. Большинство из них продолжили служить национальной армии Испании.

К тому времени они своим поведением, подвигами, доблестью в боях и знаниями доказали, что не зря носили в России офицерские погоны, и многие из них ещё до окончания войны стали офицерами испанской армии. Особенно в этом отношении следует выделить Н.Е. Кривошея, командира Русского отряда Донна Мария де Молина, чья высокая репутация среди испанцев не в последнюю очередь объяснялась тем, что он постоянно совершенствовал свои военные навыки и знания [773].

Уже по прошествии года пребывания русских добровольцев в Испании их местные коллеги, забывшие сомнения относительно мотивов, заставивших белогвардейцев ехать в Испанию, первым делом подчёркивали их главный атрибут – храбрость.

Примечательно, что по мере того, как русские добровольцы в Испании проявляли свои лучшие качества, отношение менялось в целом в лучшую сторону ко всем представителям русского народа [774].