Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

После победы в войне это «признание» распространилось почти на всех русских в армии националистов: многих из них, хотя и не всех, произвели из сержантов в лейтенанты, а из рядовых в сержанты, которые уже через полгода получили офицерские погоны. Тем самым он как бы оправдывался перед ними за то, что прежде их жертвы не были оценены по достоинству.

В знак особой признательности после окончания войны Франко, несмотря на демобилизацию армии, оставил их в полном составе на службе в Иностранном легионе, переведя туда даже тех, кто там не служил с внеочередным производством, что для испанской армии было нонсенсом. Причем те русские, уже имевшие младшие офицерские чины, стали «почетными капитанами» испанской армии [775].

В их производстве большую роль сыграл вхожий к самому Франко Болтин, который дослужился в Испании до полковника и числился при ее Главном штабе. В феврале 1939 г. он лично ходатайствовал перед Франко о производстве русских добровольцев. В октябре 1939 г. после его очередного ходатайства о новом «русском» производстве оно и было удовлетворено [776].

Но на этом их профессиональный рост не прекратился, хотя, как уже говорилось выше, ранее в Испании для иностранца майорский чин был пределом мечтаний. То, что русским людям была оказана такая высокая почесть, свидетельствует о высочайших профессиональных качествах русских офицеров.

Благодаря своей службе в африканских колониях многие продвинулись по служебной лестнице так, как это не снилось даже многим испанцам. Причем пример Болтина не был уникален – Али (Сергей) Гурский также дослужился до звания полковника.

По свидетельству журнала «Часовой», в 1950-е гг. «в Испании до сих пор служат русские офицеры. Они – на прекрасном счету…» [777].

Справедливости ради следует сказать, что франкисты и далее не забывали улучшать материальное положение русских добровольцев, увеличивая их зарплаты и денежное содержание.

Меньшая часть «русских испанцев», вернувшихся в 1939 г. после разгрома республиканцев в Париж, подверглась репрессиям со стороны французских властей. Но даже по сравнению с другими эмигрантами, французские власти обошлись с ними особенно грубо как с «потенциальными нацистами, сражавшимися за союзника Гитлера». Их нередко задерживали и арестовывали, а в условиях начавшейся Второй мировой войны они были интернированы «как люди без гражданства».

После падения Франции при правительстве Виши многие из белогвардейцев в 1941–1942 г. записались добровольцами в «Антибольшевистский легион», созданный в Париже Жаком Дориотом для оказания помощи Гитлеру в его борьбе на Восточном фронте. Среди них были и «русские испанцы».

Подобный поступок исследователи называют «незаурядным», поскольку покинуть ряды этого Легиона было почти невозможно. Дело в том, что многие из добровольцев разочаровались в начатой борьбе: изначально они видели её битвой против «мирового зла» – коммунизма, но вскоре обнаружили, что она ведется на уничтожение русского народа.

Некоторые из них впоследствии дезертировали оттуда, чтобы вступить в советские войска и защищать свою Родину, в место того, чтобы находиться в рядах её врагов.

В то же время, другие были зачислены в особые «ягдкоманды» (истребительные отряды), воевавшие против партизан на границе Польши и СССР.

Из числа оставшихся в Испании многие из них записались в Испанскую Голубую (Синюю) дивизию и отправились воевать на Восточный фронт в СССР.

Примечательно, что туда они обычно пристраивались «нестроевиками» – переводчиками или, как А.А. Трингам, – простыми конюхами. Судя по всему, испанское командование не всегда доверяло русским добровольцам дело борьбы против своих единоплеменников [778].

Известно, что в «Голубую» дивизию вступили Н.С. Артюхов, К.А. Гончаренко, С.К. (Али) Гурский, В.А. Клименко, В.Е. Кривошея, Л.Г. Тоцкий и А.А. Трингам. Некоторые из них погибли.

Другие, как П.В. Белин, Н.И. Селиванов, Н.К. Сладков, И.А. Спасский (вольноопределяющийся 2-го Дроздовского конного полка, после участия в гражданской войне в Испании поступил переводчиком в штаб 7-й итальянской армии. Попал в плен под Сталинградом. Осужден и долгие годы провел в советских лагерях. После освобождения получил разрешение властей жить в Харькове, где он работал до своей смерти в 1975 г. церковным сторожем) [779]и А.П. Яремчук, записались в итальянскую армию и также приняли участие в боевых действиях против советских войск.

Некоторые другие «русские испанцы» вроде фон Г.П. Ламсдорфа и И.К. Сахарова, записались в Русскую Освободительную Армию (РОА) А.А. Власова.

Подобный выбор, обусловленный, главным образом, желанием сражаться против коммунистов, разрушивших их родину, некоторые зарубежные исследователи расценили как «выбор в пользу войны», обусловленный неспособностью устроиться в мирной жизни [780].

Впрочем, среди белоэмигрантов оказались и те, кто после окончания войны оказался больше не нужен ни новой Испании, ни РОВС. Наиболее предприимчивые из них создали театральные труппы и путешествовали по Испании, давая выступления русской музыки и танца [781].

Впрочем, были среди «русских испанцев» и другие настроения – в пользу борьбы против нацизма. Судя по всему, самый яркий пример подобных настроений продемонстрировал Шинкаренко. С началом Второй мировой войны он вернулся во Францию, чтобы записаться во французскую армию и сражаться против нацистов. Ему отказали на том основании, что он – человек без гражданства и к тому же слишком пожилой для участия в боевых действиях.

Однако, как показывает практика, в тот же Французский иностранный легион (куда в 1939–1940 гг. забрали львиную долю белоэмигрантов, живущих во Франции) его смело могли взять, несмотря на установленный возрастной 40-летний рубеж. Причем 40 лет тогда был средний возраст для легионеров, служивших в том же Индокитае.

Сам Шинкаренко, временно вернувшийся во Францию, подспудно ощущал, что подобный отказ является следствием его участия в боевых действиях на стороне Франко.

Но хотя его не трогали даже после возвращения сюда союзников, после смерти своей матери Шинкаренко переехал «от греха подальше» в ставший для него родным испанский Сан-Себастьян, где и закончил свои дни.

В своем некрологе, посвященном ему, офицер испанской армии писал 26 декабря 1968 г. в известной испанской газете «АВС» в Мадриде: «Сан-Себастьян. 24-е декабря 1968 г. (Сообщено по телефону нашим корреспондентом).

Глупый, несчастный случай, произошедший в уличном движении, прекратил жизнь 79-летнего старца. Мелкой старческой походкой, сохраняющей следы военной выправки, в длинном, непромокаемом плаще, в маленьком берете и, опираясь на прямую палку – силуэт, хорошо известный жителям Сан-Себастьяна, он вчера пересекал одну из городских улиц и на него налетел грузовой автомобиль.