Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

Он вспоминал: «Ясно предвидя море крови в Европе, я сделал все, чтобы открыть путь к спасению всем русским, не делая различий ни для семитов, ни даже для сынов Хама (так белогвардейцы нередко называли коммунистов . – Ред. ). И если спаслись только тысячи и десятки тысяч, а не миллионы, тогда пускай меня упрекнут в этом те, кто сделал больше и бескорыстнее меня исполнил свой долг перед Матерью Россией, отблагодарив ее за дедовскую кровь, текущую в их жилах, за материнские заботы, давшие им воспитание, за царскую науку, сделавшую их полезными даже в чужих краях, за честь сражаться под ее знаменами и водить на смерть ее чудо-богатырей» [854].

Для ведения более продуктивной работы Иван Тимофеевич разместил вербовочный центр «Русского колонизационного общества» (с 1933 г. «Колонизационный центр по организации иммиграции в Парагвай») в Белграде, где было особенно много желающих уехать с Балкан в более благодатные края. Например, в Югославии, несмотря на хорошее отношение к русским, из-за их переизбытка здесь и невысокого уровня развития страны они не чувствовали особого материального достатка.

В скором времени, когда ситуация для эмигрантов во Франции, одного из главных государств рассеяния, резко ухудшилась, решено было перенести главный центр беляевской организации в Париж. Руководили ею Горбачев, видный представитель русских в этой стране, и атаман донских казаков в изгнании Богаевский. Последний курировал другой центр «парагвайцев» – «Инициативную группу станицы имени генерала Беляева» в Париже.

В результате их работы недостатка желающих переехать в Южную Америку не было. Тогда среди русских эмигрантов стала популярна перефразированная пословица, наглядно показывавшая их усталость от политических потрясений «больших» стран: «дальше едешь – тише будешь».

Одним из главных успехов Беляева в деле переселения соотечественников стало, по его оценке, «вытаскивание» из Польши 20 тысяч подъяремных русскоязычных крестьян, впоследствии разъехавшихся по разным странам Южной Америки, включая Парагвай [855].

Этот успех объяснялся во многом тем, что тогда польские власти проводили откровенно русофобскую политику. Так, вплоть до 1925 года в польских концлагерях сидели тысячи русских, многие из которых были не «большевиками», какими их видела официальная Варшава, а непримиримыми противниками коммунистов и, казалось бы, союзниками в ее борьбе против «красной угрозы».

Такое отношение в той или иной мере отражалось и на других русскоязычных эмигрантах, среди которых было много интеллигентов, не желающих деклассироваться в рабочих и т. п. [856], и подвергаться в Европе разным гонениям, как это было, например, в той же Франции в конце 1920–1930-х гг.

Однако положение для переезжавших в Парагвай наших соотечественников осложнялось тем, что эта страна, только что вышедшая из двухлетней распри, была разорена боевыми действиями враждующих политических группировок и жизнь для переселенцев на первых порах здесь была нелегкая.

Для лучшей адаптации своих соотечественников Беляев представил парагвайскому парламенту проект принятого позднее Закона о правах и привилегиях русских иммигрантов. Он, в частности, предусматривал сохранение традиций и обычаев казаков, в том числе общинного владения землей, освобождение переселенцев от уплаты пошлин на ввоз имущества и налогов на 10 лет, свободу вероисповедания, создание национальных русских школ и многое другое [857].

В результате созданной здесь казачьей станице выделили в полную собственность из расчета на одного человека до 20 гектаров земли, «живой и мертвый инвентарь», а также оружие и боеприпасы на случай возможного нападения диких зверей [858].

Беляевская организация также помогала переехавшим в Парагвай эмигрантам устроиться на новом месте, в том числе инвентарем и деньгами [859].

В любом случае, к концу 1920-х гг. в Парагвай переехали сотни русских эмигрантов, которые благодаря своим знаниям и квалификации стали оказывать серьезное влияние на жизнь этой страны.

Селились русские эмигранты в основном в непрестижных на тот момент местностях. Например, сам Беляев поселился в непривилегированном районе Асунсьона Пласа Италия из-за дешевизны земли и зданий [860].

Парагвайская столица оставалась главным центром русской жизни, в котором в начале 1930-х гг. проживали до 150 русских, многие из которых прибыли туда из провинции, отказавшись в конечном итоге от затратного ведения сельского хозяйства.

Среди них оказался и Хан Нахичеванский, родственник знаменитого своей верностью к покойному императору Николаю II генерала, отказавшегося вместе с графом Келлером признать его отречение и присягнуть на верность Временному правительству.

Другим видным русским эмигрантом, переехавшим в эту страну, был один из командиров Русского Экспедиционного корпуса во Франции в 1916–1917 гг. Кузьма Никандрович Хопков [861].

Постепенно русская колония расширялась. Ее члены, несмотря на подчас напряженные отношения друг с другом, все же держали между собой постоянную связь. Так, они выпускали два раза в месяц свой печатный орган на русском языке, объединявший всех изгнанников, – газету «Парагвай» [862].

Соответственно, когда в большинстве стран рассеяния эмигранты из России испытывали серьезные материальные и иные трудности, большинство находившихся в Парагвае русских их избежали.

В своем письме в Европу в ноябре 1931 г. генерал Эрн пишет: «Судьбой – очень доволен. Страна и люди – отличные. Кроме меня здесь – капитаны 1-го ранга Генерального штаба Срывалин и Туманов, артиллерийский генерал Беляев и много русских офицеров… В Асунсьоне живет много русских, большинство – интеллигенция, имеем свою церковь, священника и так далее…» [863]

В начале 1930-х гг. в Парагвай устремился новый поток наших соотечественников. Это было связано с начавшимся мировым экономическим кризисом, ударившим рикошетом по сотням тысяч русских эмигрантов.

Парагвай же, экономика которого мало зависела от других стран, находился в «замкнутом состоянии» и слабо ощутил его последствия: все необходимое для жизни производилось на месте, а экспорта и импорта было немного. Поэтому жизнь в Парагвае оставалась по-прежнему дешевой и привлекательной для настрадавшихся русских эмигрантов [864].

Однако многие изгнанники, пожелавшие переехать в эту страну, сталкивались с огромными трудностями. Так, поручик Всеволод Канонников, услышав призыв Беляева, оставил Константинополь (Стамбул) вместе с беременной женой, где они влачили полунищенское существование. Их не остановило даже то, что ситуация в Парагвае тогда была далеко не идеальной и назревал конфликт с Боливией.