Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

Несется торжественный мотив «Отче наш», «Спаси, Господи», и душу наполняет знакомое чувство, привитое с военной скамьи, чувство веры в мощь и силу военной организации. Молитва окончена.

Через несколько минут из казарм на улицу выходят группы вооруженных Марковцев, которые назначены в сторожевое охранение на ночь.

Входит в помещение ординарец начальника гарнизона и сообщает мне его приказание приготовить ему одну гаубицу к немедленному походу в составе отряда подполковника Петрова на большое село Ружинцы. Отход – около полуночи из района наших казарм.

Времени остается немного, а работы предстоит масса, так как вдобавок приказано нам получить болгарское обмундирование и вооружение. Решаю, что пойду с гаубицей сам, так ей предстоит более тяжелая задача, чем той, что остается в городе.

Другую гаубицу передаю под командование ее наводчика, штабс-капитана Рексина, который должен с утра занять позицию в районе крепости. Мне дают верховую лошадь, гаубицу же повезут на волах. Способ этого передвижения для нас необычный, но, как известно, часто применялся болгарами и сербами как в Балканские, так и в Мировую войну.

Началась беготня из одного цейхгауза в другой, и вот мы в болгарской форме, кстати сказать, по покрою почти не отличающейся от русской, с той разницей, что у болгар мундир, брюки и шинель одного цвета, а именно цвета нашего русского солдатского сукна.

Все же вид у всех нас – совершенно иной. Только я сохраняю свою старую фуражку Генерального штаба, так как болгарские офицеры-артиллеристы носят почти такие же.

Остается несколько минут свободного времени. Забегаю домой в пустую квартиру, прячу самые ценные вещи. Остальное добро оставляю на попечение хозяйки-болгарки. Ухожу с тяжелым чувством. Встретимся ли мы с женой и что с ней?

В час ночи 24 сентября соединяюсь с гаубицей, которую легко тянут две пары почтенных болгарских волов к отряду болгарского подполковника Петрова. Громкое название, а что под ним скрывается?

Рота болгарских солдат из двух офицеров и около 50 солдат, рота болгар-добровольцев при двух офицерах и 60 солдатах, один пулемет болгарский и один пулемет от Марковского полка под командой капитана Малышева; одна гаубица, три самокатчика (мотоциклиста) и несколько ординарцев. Всего немногим больше 100 штыков, два пулемета на повозках и одно орудие. Как видим, нас немного, но не в силе Бог, а в правде.

Команда «мирно!», то есть «смирно». Подъезжает начальник отряда, здоровается и произносит краткую, но выразительную речь. Лейтмотивом ее был призыв к юнакам (молодежи): «напред на нож» («вперед, в штыки») и «пленных не брать».

Состав орудийной прислуги был из: капитана Моисеенко, поручика Новохатского, военного чиновника Мухина, подпоручика Макарова, младшего унтер-офицера Маевского, рядового Порева, рядового Савдота (наводчик) и двух болгарских солдат, а именно: подофицера Димитрова и редника (рядового) Семенова.

Тотчас же выдвигаемся вперед. По шоссе высланы дозоры, за которыми шагах в 500 двигается колонна. Гаубица – между ротами. Я еду в голове колонны, рядом с подполковником Петровым, старым моим знакомым по Белоградчику, и не узнал в этом одушевленном, воинственно настроенном офицере обычно столь тихого и миролюбивого семьянина.

Проходим мимо главного входа в казармы, где нас приветствуют Марковцы, остающиеся в городе в резерве начальника гарнизона с другими болгарскими ротами. Многие нам завидуют.

Еще несколько шагов – и мы пропадаем в непроглядной темноте южной ночи. Спускаемся в глубокое и узкое Ломское ущелье, по которому нам сегодня предстоит пройти около 15 километров, пока шоссе не выйдет на равнину у большого села Ружинцы, являющегося объектом действия нашего отряда. По сведениям начальника гарнизона, там сосредотачиваются банды восставшего люда коммунистов для покорения нашего Белоградчика.

Не слышно разговоров, никто не смеет курить. Идем очень быстро, невольно стремясь поскорее выйти из этой жуткой теснины, для которой достаточно десятка человек или одного пулемета на скалах, чтобы нас перестрелять, как баранов.

Большей частью наша дорога идет вниз и волы тянут прекрасно, не отставая от пехоты, местами приходится даже их тормозить. Двигаемся почти без остановок до четырех часов утра, когда у одной корчмы, от которой идет горная дорога к сербской границе, к нам присоединяются пограничники: капитан Манев с четырьмя солдатами (они отчаянные сорвиголовы, как и он сам), с 20 вооруженными крестьянами.

Как мы узнали от капитана Монева, эти крестьяне были им мобилизованы в коммунистическом селе, рядом с его пограничным постом. Терроризировав со своими солдатами это село, капитан погнал в бой коммунистов против коммунистов же.

Не сказал бы, что мне понравилась такая «вооруженная помощь». Не особенно нравится это и подполковнику Петрову, но все же, в конце концов, он решает выслать эту милую компанию в авангард с приказанием закрепить за нами выход из ущелья.

Двигаемся дальше. Светает. Встречаем нескольких жителей с хуторов, расположенных в окрестностях села Ружинцы. Ничего определенного они не знают, кроме того, что ночью слышали в селе ружейные выстрелы. Очевидно, что оно находится в руках коммунистов.

В утренней мгле, около половины седьмого, беспрепятственно подходим на два километра к селу и останавливаемся. Село большое, богатое, расположенное в узле дорог.

В бинокль не видно никаких признаков неприятеля, но начальник отряда, хоть и поклонник «ножа», то есть штыка, не хочет, однако, очертя голову, лезть в данный населенный пункт, а потому, выслав один взвод в обход его, приказывает мне открыть огонь бомбами по ничего не подозревающему селу.

Роты разворачиваются в цепи, а я сворачиваю с гаубицей с шоссе на лужайку. Волы делают по всем правилам «налево кругом», несколько минут – и орудие готово к бою. Наводим в какой-то большой белый дом с красной крышей на окраине села.

Заряжаем, а в мыслях вертится: «как будет действовать орудие, не откажет ли компрессор?», так как накануне вечером, впопыхах, забыли его проверить. На всякий случай приказываю орудийной прислуге залечь в канавы, метрах в 20 от гаубицы и первый выстрел делаем при помощи длинного шнура.

Мягкий раскат, орудие действует прекрасно. Недолет. Бежим к гаубице и, уже не отходя от нее, выпускаем, прибавив прицел, еще три бомбы, из которых две разрываются в селе. Наша пехота быстро продвигается вперед и после короткой поднявшейся перестрелки занимает село. К сожалению, обходящий взвод запаздывает и противник, в числе около 200 человек, беспрепятственно бежит в горы на село Белошинцы.

Беремся в передки и торжественно въезжаем в Ружинцы, где от местных жителей узнаем, что в момент открытия нами огня артиллерии на сельской площади был митинг, на котором оратор призывал к походу на Белоградчик. Упавшие поблизости от митинга две бомбы посеяли панику и речь осталась неоконченной, как остался неосуществленным и поход на Белоградчик.