Сергей Брилёв - Разведка. «Нелегалы» наоборот

Подводя итог австрийского периода его жизни, зададим вопрос: какой же Вагнер «слабовольный»?!

Ещё о его деловых и моральных качествах. Прибыв в апреле 1934 г. в Советский Союз, он показал себя весьма цельной личностью (конечно, в той системе координат), отказавшись от предложенного отдыха в Крыму, а вместо этого поступив на «Электрозавод».

1 сентября 1935 г. под фамилией «Трауб» Вагнера приняли в теперь, конечно, и в России всеми забытый, но тогда гремевший на весь левый мир Коммунистический университет национальных меньшинств Запада (немецкий сектор). Учебная программа этого вуза преследовала цель повысить эрудицию (и, конечно, окончательно индоктринировать) молодых иммигрантов. Курс включал изучение истории народов СССР, ВКП(б), своей национальной компартии и всего Коминтерна, а также всеобщей истории. Плюс – эконом- и политическая география, политэкономия, русский и родной языки, математика, физика, химия и военные дисциплины [514]. По всем предметам, которые он успел изучить до расформирования этого вуза, Вагнер-«Трауб» получил оценки «отлично» и «хорошо», что следует из «Свидетельства» за подписью секретаря университета Григорьева [515].

После этого ему присваивают новый партийный псевдоним (Арнольд Шмид), под которым переводят в МЛШ. Там он проводит учебный год 1936–1937 гг. И там тоже его нашли никаким не слабовольным, а «способным и политически подготовленным» [516]. А вот дальше – осечка. Именно из МЛШ он «предполагался к отправке в Испанию в качестве добровольца, в связи с этим окончил с положительной оценкой краткосрочную пехотную школу», но «ввиду того, что жена его была против его отъезда, он просил в Испанию его не посылать. В связи с этим командировка была отменена» [517].

В действительности, как мы уже обмолвились, его всё равно командируют не в саму Испанию, но на испанское направление . Как он потом будет рассказывать сам, речь шла о «повторяющихся секретных миссиях на советских кораблях, которые ходили в Испанию под чужим флагом» [518]. Очевидно, речь идёт о той самой компании «Франс Навигасьон», о которой мы писали в случае с Фромон и Черетти.

Тем не менее отказ ехать в собственно Испанию, на войну, всё-таки явно не прошёл ему даром: с августа 1938 по 1941 г. Вилли значился токарем на московской 1-й овощной фабрике [519], которая, конечно, не относилась к знаковым флагманам новой социалистической индустрии. Это конечно, никакая не работа-мечта.

Российский соавтор этой книги полагает, что обращение Вагнера за советским гражданством могло быть с его стороны попыткой вернуть себя в, скажем так, «карьерную колею». Косвенным свидетельством того, что это произошло, является то, что с началом Великой Отечественной войны, летом 1941 г., Вагнер был не просто «мобилизован по линии НКВД» [520] (на стадионе «Динамо» из коминтерновцев тогда формировали целую дивизию особого назначения), а выдвинут для работы за рубежом. Характерно, что и тогда в его деле было указано, что он «находится под сильным влиянием своей жены» [521], но, очевидно, наличие у него советского гражданства перевесило это соображение, а и жену тоже (с её мутной анкетой и очевидными проблемами со здоровьем) включили в группу, которой предстояла ответственнейшая загранкомандировка.

Уже после того, как группа «Кофе» покинула Британию, появился меморандум SOE, в котором содержалась такая оценка: «Нет сомнений в том, что в «Кофе» входили самые своеобразные люди, с которыми этой секции пришлось иметь дело до сих пор. Они всегда казались разделенными на две части, в одну из которых входили [супруги Вагнеры], а в другую – [остальные]. Первая группа доверялась нам больше, чем это было для них безопасно. Отсюда, возможно, их судьба. Остальные хотя и испытывали похожие чувства, вели себя более осмотрительно и на самом деле не сломались до самого последнего дня» [522].

Кем же были эти самые остальные?

Руководитель группы – Антон Барак. Нашим по-настоящему прорывным открытием в «лабиринтах» РГАСПИ мы считаем найденные нами в его личном деле два рукописных документа.

Первый относится к июлю 1941 г., когда Барак еще только собирался в загранкомандировку и когда ещё ничего не предвещало его будущий арест и самоубийство. Но это уже – крик души его жены. Мы ещё объясним, почему это именно, что крик души, а здесь приведём такую цитату: «[Мой муж] находится в рядах Красной Армии » [524] (курсив наш. – Авт. ) Что в этом удивительного? Листаем дело дальше.

Второй документ – крохотная рукописная записочка, которая, возможно, стоит ещё большего: «Барак Антон находился в распоряжении НКО» [525].

Итак, в обоих документах, подшитых к его делу без каких-либо комментариев, речь идёт о том, что Антон Барак находится в рядах армейских структур. Жена пишет о «Красной Армии», кадровик – об « НКО » (что, как мы помним, в СССР значило не нынешнее «НКО – некоммерческая организация», а «НКО – наркомат обороны»). Иными словами, про группу «Кофе» мы можем с высокой степенью вероятности предположить, что это была уникальная межведомственная бригада, собранная совместно военным ведомством и НКВД (этот наркомат, как мы писали, мобилизовал чету Вагнеров).

Что ещё нам известно об Антоне Бараке? Сам о себе он сообщал, что родился 4 июня 1906 г. в Вене, единственный ребенок в семье [526]. Отец – «чернорабочий, раньше работал кучером в одном пансионе, затем подручным у кузнеца». Мать работала прачкой, потом домохозяйкой [527]. Сам по специальности – механик. Еще точнее – механик-сварщик [528]. Работал в Австрии на заводах «ФИАТ» и т. п. [529]

Хотя в документах РГАСПИ он проходит как шуцбундовец, по австрийским источникам он вышел из Шуцбунда еще в 1927 г. [530] Тем не менее он был участником австрийских событий февраля 1934 г. и вместе с остальными прибыл в Советский Союз «первым транспортом Шуцбунда 23 апреля 1934-го из лагеря эмигрантов в Брно» [531].

Антон Барак (четвертый слева) в Москве [532]

Минимум, поначалу в Москве ему, похоже, очень даже понравилось. Характерная фраза из его автобиографии: «Слыхал, что моя мать использовала мои письма из СССР для ведения пропаганды за наше общее дело» [533]. Про СССР он пишет, что «там я мог развивать мои способности, это была основная для меня задача» [534]. Правда, в отличие от Вагнеров Барак пошёл исключительно на производство: уже с 4 июня 1934 г. вышел на московский завод «Динамо» (где проработал по 15 октября 1936 г. [535] и, как он сам пишет, «был ударник и стахановец» [536]).