Коллектив авторов - Черта (сборник)

При Николае I антиеврейские репрессии по его личному распоряжению были резко усилены, особенно в Петербурге. В 1826 году большинство евреев (свыше 200) были высланы из столицы, остальным же было продлено всего лишь право временного проживания. Меры по удалению евреев из города предпринимались в царствование Николая I неоднократно и сопровождались высылкой по этапу и отдачей в солдаты. Право постоянного проживания в Петербурге получили только три еврейских семейства – их главы были зубными врачами, причем один – зубным врачом государя. Но, вопреки репрессивным мерам, еврейское население Петербурга продолжало увеличиваться, в первую очередь за счет солдат и членов их семей, поскольку начиная с 1827 года на евреев распространили рекрутскую повинность. В результате, несмотря на политику государя, еврейское население Петербурга хоть и незначительно, но выросло и к 1858 году насчитывало уже 552 человека.

Появление заметного по численности еврейского населения, обладавшего развитыми общинными, культурными и образовательными институтами, прямо связано с эпохой реформ Александра II. В конце 1850-х и в 1860-х годах было последовательно дано право жительства вне черты оседлости следующим категориям евреев: купцам 1-й гильдии, евреям – иностранным подданным, еврейским купцам из Царства Польского, дипломированным ремесленникам, обладателям высшего образования и отставным солдатам-«николаевцам», то есть служившим в русской армии по рекрутскому набору. В первое десятилетие реформ именно последняя категория преобладала в еврейском населении Петербурга, составляя 40 % общей его численности. Одной из первых петербургских синагог была солдатская молельня, в которой обязанности раввина исполнял нижний чин полицейской команды, бывший солдат-«николаевец».

Начиная с 1860-х годов еврейская община столицы стремительно растет. К 1869 году ее численность составляет уже 6,7 тысячи человек (1 % всего населения города), то есть всего за десять лет увеличивается в 13 раз. Вспоминая 1860-е годы, современник иронически восклицает: «Что такое был Петербург раньше – пустыня, чем он стал нынче – Бердичевым». В 1890 году в Петербурге проживают 15 тысяч, а в 1910 – уже 35 тысяч евреев. Еврейское население в этот период приближается к 2 % общей численности горожан. Надо при этом помнить, что данные по численности еврейского населения всегда занижены, так как множество евреев проживало в Петербурге неофициально, не имея права жительства. Полиция за взятки охотно закрывала глаза на присутствие таких нелегалов. А во время Первой мировой войны еврейское население столицы увеличилось за счет беженцев до 50 тысяч человек.

В отличие от других городов Российской империи, здесь никогда не было еврейских погромов. Это вполне можно объяснить как дисперсным расселением евреев, так и стремлением царской администрации поддерживать порядок в столице – «витрине» империи. В 1860-е годы еврейское население Петербурга в языковом и социальном отношении было достаточно похоже на население черты оседлости: почти 100 % называли родным языком идиш; среди евреев преобладали мелкие торговцы и ремесленники, а среди последних – портные. Однако в последующие десятилетия картина непрерывно менялась: еврейская община Петербурга все дальше отрывалась от традиций еврейского населения Западного края. К 1910 году доля петербургских евреев, называвших идиш родным языком, снизилась до 55 %. Среди ремесленников появилось множество представителей квалифицированных, «новых» профессий: часовщиков, ювелиров, граверов, печатников, фармацевтов, фотографов. В то же время в среде заводского пролетариата Петербурга евреи почти не были представлены.

Высшее образование давало право жительства, и это вызвало резкий скачок численности обладателей «интеллигентных» профессий среди еврейского населения Петербурга. Но государственная служба была для евреев практически закрыта – в многочисленном столичном чиновничестве евреи не были представлены вовсе, – а в армии и полиции еврей мог дослужиться только до унтер-офицерского звания (такие случаи были достаточно частыми). Исключением были военные врачи – выпускники Военно-медицинской академии (в царствование Александра III евреев перестали допускать в число ее слушателей), а в гражданской сфере – сотрудники Императорской публичной библиотеки и некоторых других учреждений. Запрет на государственную службу приводил к тому, что выпускники университетов из числа евреев пополняли список лиц «свободных профессий»: это были в основном адвокаты, врачи, инженеры на частных заводах. В 1913 году евреи, доля которых в населении Петербурга была всего 2 %, составляли 22 % присяжных поверенных, 44 % помощников присяжных поверенных, 17 % врачей и 52 % дантистов.

Еврейские банкиры, финансисты и подрядчики играли огромную роль в жизни Петербурга как финансовой столицы империи. Они же, как правило, были лидерами местной еврейской общины, ходатаями перед властями по делам всего российского еврейства и основными спонсорами городских и общероссийских еврейских организаций. Очень небольшое число евреев, либо по выслуге соответствующего чина (например, востоковед Абрам Гаркави), либо представленные к орденам за значительные благотворительные пожертвования (например, Поляковы), могли получить личное и даже потомственное дворянство [118] Личное (не передающееся по наследству) и потомственное (передающееся по наследству) дворянство присваивалось при достижении определенных чинов на военной или гражданской службе, а также при награждении орденами. . Именно богатые и очень богатые семьи были создателями и основными жертвователями большинства еврейских благотворительных организаций Петербурга; еврейские филантропы славились тем, что жертвовали деньги не только на национальные, но и на общероссийские благотворительные организации.

Все перечисленные выше ограничения на проживание и профессию не распространялись, естественно, на крестившихся евреев. И хотя, несмотря на очевидную материальную выгоду крещения, большинство евреев, даже из числа далеких от религии либеральных интеллигентов, не спешили перейти в христианство, выкрестов в столице было довольно много. В частности – бывшие кантонисты, крещеные еще в армии, детьми, и дослужившиеся до офицерских и даже до генеральских чинов. Многие индифферентные к религии евреи из карьерных побуждений крестились в лютеранство – этот акт был существенно более формальным, чем переход в православие, и не предполагал для нового христианина серьезного духовного надзора. После Февральской революции часть крещеной еврейской интеллигенции демонстративно вернулась к иудаизму.