Евгений Рыжиков - Из кабины такси

На «эмках» в Москве остались работать водителями в основном женщины да немного мужчин, которые по возрасту или по болезни не подлежали призыву в армию. В число последних попал и я.

За двенадцать лет работы шофером я не только хорошо овладел искусством вождения, но и отлично освоил сборку и ремонт автомобилей. Последнее-то и пригодилось теперь, когда я работал в третьем парке. Из старья мы собирали машины, которые использовались на линиях, а все остальные мало-мальски приличные автомобили отправлялись на фронт.

Работы было много. Не хватало дня — оставались на ночь.

Как-то подошел ко мне начальник эксплуатации Илья Ильич Жорин и спросил:

— Как у вас, товарищ Рыжиков, с военным делом?

Я пояснил, что имею нестроевую.

— Зайдите ко мне завтра утром.

Я пришел. Он привел меня к директору парка товарищу Стриженову и сказал:

— Вот этому товарищу нужно отдать броню шофера Виноградова, тот пьянствует и бездельничает, а этот хорошо работает.

Так я прочно был закреплен на работу в прифронтовой Москве.

Я продолжал работать на такси, если только можно их было назвать так.

После закрытия третьего таксомоторного парка нас передали в автобусный парк на Дружинниковской улице, где мы простояли до зимы 1943 года, а после этого перекочевали на Авиамоторную улицу, где просуществовали до конца войны.

Итак, я продолжал нести трудовую вахту таксиста в суровой военной Москве.

…У ворот гаража стояла большая толпа пассажиров. Все ждали такси. Я посадил женщину, которая попросила заехать на Метростроевскую улицу, взять двух детей, домашние вещи и отвезти все это в подмосковный поселок.

Если вы когда-нибудь ездили по Егорьевскому шоссе, то, конечно, знаете, что этот поселок отделяет открытая низина, по которой протекает маленькая речушка Пехорка. Через нее был переброшен небольшой деревянный мост. Если встать на него и посмотреть вперед, то можно увидеть небольшой лесок.

День выдался очень жарким. Я вел машину по совершенно безлюдному шоссе. Казалось, что все живое попряталось. Только там, в придорожном сосновом лесочке, кипела жизнь. В то суровое время там стояла воинская часть, и люди в защитных гимнастерках сновали взад и вперед.

Я стал спускаться к реке. Впереди по обочине шоссе медленно шел человек, в темном пиджаке и таких же брюках навыпуск, на голове у него был белый летний картуз. Под мышкой он держал книгу. Так как Егорьевское шоссе очень узкое, то я дал сигнал. Человек отошел на самый край обочины и остановился. Он внимательно рассматривал нас. Переехав мост, я поднялся в поселок (здесь шоссе делало поворот влево) и метров через двести остановился у места назначения.

Моя пассажирка привезла своих детишек к бабушке. Хозяйка предложила мне стакан холодного молока, я с большим удовольствием выпил его и, рассчитавшись с клиенткой, отправился в обратный путь.

Вынырнув из-за поворота к реке, я увидел на мосту того самого человека в белом картузе. Он, высоко подняв голову, на уровне своих глаз держал книгу. Заслышав шум приближающегося автомобиля, он поспешно ее захлопнул и медленно пошел по обочине. Когда я оказался на мосту и посмотрел с него в ту сторону, куда смотрел человек с книгой, то увидел лесок, где временно располагалась большая воинская часть.

«Это мне что-то не нравится», — подумал я.

Человек в белом картузе показался подозрительным. Я заехал в штаб воинской части и о своих подозрениях рассказал дежурному офицеру, тот, моментально захватив с собой двух бойцов, попросил меня подбросить их к Пехорке. Я охотно согласился. Когда мы подъехали к реке, человек в белой фуражке снова с книгой в руке стоял на мосту. Офицер приказал солдатам:

— Этого человека надо задержать и проверить у него документы. Действовать следует быстро и осмотрительно.

Когда мы въехали на мост, я быстро затормозил. Мои пассажиры моментально выскочили. Человек в белой фуражке не успел опомниться, как около него оказались военные.

Я не ошибся, он оказался шпионом. В толстую книгу, которую он держал в руке, был вмонтирован небольшой фотоаппарат, а в кармане пиджака была обнаружена карта района с карандашными пометками. Задержанного мы доставили в штаб воинской части. Офицер поблагодарил за проявленную бдительность, записал мою фамилию, номер машины, адрес парка и отпустил меня.

В гараже об этом случае я рассказал не только своему начальству, но и товарищам по работе. Мы все сделали один вывод, что надо быть бдительными. В наш родной город, к которому все ближе и ближе подходил фронт, враг заслал и будет засылать много своих лазутчиков. Надо держать ухо востро.

Стоял холодный сентябрьский день первого года войны. Такси на линиях становилось все меньше и меньше. В городе работало не более полусотни машин.

На стоянке у подъезда гостиницы «Москва» в четыре часа дня ко мне подошел худощавый, высокого роста человек с открытым лицом, на котором красовались маленькие, аккуратно подстриженные усики. Он деликатно осведомился, не занят ли я. Когда я ответил, что свободен, он облегченно вздохнул, влез в автомобиль и предложил мне поехать в деревню Мячиково, чтобы отвезти туда его вещи. Это в сорока километрах по Рязанскому шоссе. Время было позднее, и отправляться в дальний путь было опасно, так как фашистские стервятники регулярно вечером совершали налеты на Москву.

Все это я высказал пассажиру, и тот стал меня умолять совершить этот рейс, так как его ждут жена и дети. Лицо пассажира мне показалось очень знакомым. Я его встречал, но где, не мог припомнить.

Я согласился на поездку. Приехали на квартиру к клиенту. Он попросил меня помочь вытащить из квартиры вещи. Поднялись наверх. Остановились у двери, на которой висела металлическая табличка: «Сергей Владимирович Михалков».

«Так это же «дядя Степа», — подумал я про себя, и почему-то сразу представился портрет Михалкова в книжке, любимой моим сыном. Так я и был знаком с писателем по портрету в книжке, теперь увидел его наяву.

Мы отправились в путь. Рязанское шоссе в большей своей части пролегает по открытому месту, поэтому над ним часто появлялись вражеские самолеты. Сергей Владимирович очень нервничал. В одном месте он попросил меня свернуть в лесок и переждать, пока пролетит самолет.

В Мячиково мы прибыли к вечеру. Когда машина остановилась у крыльца небольшого домика, к нам навстречу выбежала жена писателя.

— Сережа, наконец-то! Я заждалась. — Вся в слезах, она бросилась на шею к Михалкову.

Мы быстро разгрузились. Жена Михалкова предложила мне отдохнуть, поужинать, но я отказался. Было поздно, дорога каждая минута.

Пока Сергей Владимирович со мной рассчитывался, жена поспешно вынесла и подала мне сверток.