Евгений Рыжиков - Из кабины такси

— Возьмите, покушайте в дороге, — предложила она.

Я взял угощение, поблагодарил и уехал.

На большой скорости я влетел в Москву, стараясь как можно скорее попасть в парк, так как после двенадцати часов всякое движение по городу воспрещалось. Но не тут-то было: недалеко от Абельмановской заставы, на Нижнегородской улице я был остановлен патрулем и направлен в переулок, так как уже была объявлена воздушная тревога. Поставив машину, я стал ждать отбоя.

Захотелось есть. И тут я вспомнил о свертке, который дала мне жена Михалкова. За рулем сидеть было тесно, я перебрался в заднюю кабину и развернул сверток. В нем оказался хлеб и две домашние котлеты. Прекрасный ужин!

И вдруг начался налет вражеских самолетов. Рвались бомбы, били зенитки. Мою машину сильно тряхнуло. И не успел я опомниться, как, пробив дерматиновую крышу «эмки», в пружины шоферского сиденья со страшным шипеньем вонзился большой осколок разорвавшейся неподалеку бомбы.

Мне показалось, что машина загорелась. Я моментально сорвал колпак с колеса, набрал воды из колонки, которая, к счастью, оказалась поблизости, стал заливать ею сиденье.

Через полчаса налет закончился. По радио объявили отбой. Наступила полнейшая тишина, можно было продолжать путь. Когда я вернулся в гараж, мои товарищи были страшно удивлены, рассматривая мою машину с пробитой крышей и рваным сиденьем.

«Если бы я сидел на месте шофера, то наверняка был бы убит, — подумал я, осматривая машину. — Спасли меня михалковские котлеты».

Прифронтовая Москва. Из говорливой, бурлящей она превратилась в тихий, полный тревог и ожиданий город. Я езжу по заснеженным улицам, всматриваюсь в лица людей. В них видно спокойствие и самоотверженная уверенность в победе. Это главное, самое ценное и самое важное.

Москва живет по законам военного времени, но и в этих условиях нормально работают банки и сберегательные кассы. Несколько машин из нашего парка, в том числе и моя, были прикреплены к сберкассам. Мы утром развозили деньги по сберегательным кассам, а вечером свозили их в банковские кладовые. Это были огромные суммы денег. И наша работа была связана с немалыми трудностями и известным риском. Мы в темноте на ощупь пробирались с маскировочными фонарями по слабо освещенным улицам. Только напряжение сил и опыт позволяли быстро и четко проводить все рейсы.

Деньги развозили инкассаторы. Это в большинстве пожилые, слабосильные люди. Так что в случае какого-либо нападения они оказать сопротивление не могли.

Инкассаторы очень славные, добродушные старички. Но один из них мне больше всего запомнился: Михаил Иванович Мишкин, небольшого роста, худощавый, с усиками и черными хитрющими маленькими глазками.

Мишкин занимался не только инкассацией. Инкассаторы работали через день, а свободное время он тратил на всякие спекулятивные махинации.

Бывало, в обеденный перерыв отойдет за уголок, тяпнет рюмочку, а затем разложит на столе закуску: сало, селедку, американскую консервированную колбасу, — ест и приговаривает: «Коли не пожрешь как следует, ног таскать не будешь». Умел ловчить Мишкин.

Начальник денежной кладовой Михаил Кузьмич Шувальцев был добрым, мягкосердечным человеком. Он входил в трудное положение людей и жалел их. И вот когда наступал вечер, то Михаил Кузьмич обращался за помощью к Мишкину.

— Ну, на тебя, дядя Миша, все надежды. Выручай.

Дело в том, что нам на день не хватало бензина, к вечерним рейсам у машин баки были пустыми.

Вот из этого положения и надо было выкручиваться. Тогда Михаил Иванович Мишкин садился к телефону и начинал обзванивать сберегательные кассы.

— Алло, шестьдесят девятая? К вам сегодня не приедем, бензина нет.

В трубку слышится:

— А как же быть?

— Уж не знаю, матушка моя, приезжай на трамвае. — Мишкин клал трубку и приговаривал: — Ничего, молодая еще, привезет!

Затем звонил в следующую. Здесь кассирша настоятельно просила приехать, так как денег много и с ней на работе дети. Тут Мишкин делал снисхождение:

— Ну, ладно, жди. А детей на работу больше не бери. Подготовь мешки. Задерживаться не будем.

Звонит в третью, приказывает везти деньги в соседнюю по району кассу.

Вот так обзвонит с десяток касс, кладет трубку и с высокомерием смотрит на присутствующих. Дескать, вот я каков, полюбуйтесь на меня.

А начальник кладовой Михаил Кузьмич доволен:

— Как это ловко у вас получается, Михаил Иванович. Спасибо, без вас я пропал бы.

— Ничего. Не стоит благодарности. Я всегда готов.

Я наблюдал такие сцены с каким-то содроганием в сердце. Смутная неприязнь была у меня к этому человеку — Мишкину. И ведь не подвела меня моя интуиция. Плохо кончил Мишкин. Сколько ни ловчил, ни хитрил, проворовался и попал в тюрьму.

…Вечерний рейс окончен, последняя машина благополучно прибывает в кладовую, нам отмечают путевки, и мы отправляемся в гараж. Едем вместе, все пять машин, чтобы в случае чего помочь товарищу. И так изо дня в день.

Шла война. На столичных предприятиях, в больших и малых мастерских день и ночь без отдыха трудились люди — женщины, дети, старики. Каждый москвич нес нелегкую трудовую вахту.

Вечером, отработав смену, я ехал домой. Однажды жена мне сообщила, что заходил какой-то молодой человек, спрашивал меня. Узнав, что я работаю и только завтра буду выходным, настоятельно попросил, чтобы я не уходил до двенадцати часов дня, так как очень нужен по важному делу. Я долго старался угадать, по какому же важному делу понадобился молодому человеку.

Я по-прежнему был прикреплен к денежной кладовой сберегательных касс города Москвы, развозил миллионы рублей. Было совершенно ясно, что меня спрашивали из милиции, но зачем? В гараже у меня все было в порядке. На улице я не нарушал правил.

Жил я в то время в небольшом деревянном домике в одном из тихих московских переулков. И вот в свободный день сижу, жду «гостя».

Слух уловил привычный гул автомобильного двигателя. Машина остановилась у подъезда. Хлопнула вначале дверца кабины автомобиля, затем входная дверь дома, послышались шаги человека, поднимающегося на второй этаж. Звонок. Да, это был тот, кого я ждал. Но их было двое. Молодые, прилично одетые люди.

— Простите, Евгений Васильевич дома? — спросил один из них.

— Это я. Что вам нужно? — спросил я.

— Вам придется ненадолго проехать с нами, пусть жена не беспокоится, вы скоро вернетесь.

И, посадив меня в довольно потрепанную «эмку», повезли по пустынным улицам Москвы. Автомобиль остановился у подъезда дома во 2-м Колобовском переулке. Мы вошли в вестибюль, один из провожатых подошел к окошку и спросил: