Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Итак, я вышел к зверям и сказал им следующее: «Никто не должен бояться, все будет хорошо, каждый выживет на свой манер. Теперь надо разделиться на две группы: одна группа получит высшую привилегию, поскольку ей уже сейчас будет дозволено ступить на путь метемпсихоза (религиозно-мистическое учение о переселении души умершего во вновь родившийся организм. — Прим. пер. ), который называют также переселением душ, и пережить, тем самым, все новые и новые варианты и виды жизни, что, естественно, будет означать, что теперь больше не нужно мучить себя мыслями о Потопе и что не придется страдать от тесноты и лишений в ковчеге».

Тут я добавил с располагающей улыбкой, которую всегда держу наготове для таких случаев: «Каким счастливым можно считать себя, если попадешь в эту группу, так как другая вынуждена будет томиться в тесноте ковчега, а этому можно только посочувствовать, но это неизбежно, так как, к сожалению, число тех душ, которых одновременно можно отправить в путешествие, очень ограничено». Я добавил, что необходимо предоставить всем равные и честные шансы, ибо перед лицом Господа никому не должно оказывать предпочтения, поэтому мы организуем лотерею, и каждый сам вынет собственный жребий. Конечно, не стоит упоминать, что я сумел организовать эту лотерею согласно собственным представлениям, поэтому в окончательном результате в ковчег попали те самые звери, которых я заранее к тому предназначил. Не обошлось и без неизбежного метанья из стороны в сторону, так как большинство зверей поверило мне без колебаний, потому особенно несчастными чувствовали себя те, кому предстояло настоящее спасение в ковчеге, но тут я уже ничего не мог изменить.

Отбор зверей, как я сказал, более или менее точно соответствовал моим первоначальным представлениям, ибо был один вид, для которого я предусмотрел вымирание в результате Потопа, но потом все-таки взял на борт ковчега его представителей, вернее, вынужден был взять, поскольку мне не оставалось ничего другого. Тут речь идет о древогрызе, который в моих планах не играл, как было сказано, вообще никакой роли, поскольку, какого вклада в ход эволюции можно ожидать от древогрыза [125], мне в то время даже в голову не приходило, кстати, не приходит и до сегодняшнего дня. Добавим, что, хотя я обработал ковчег снаружи и изнутри смолой, не было у меня полной уверенности, что это помешает древогрызу заняться свойственной его породе, но в данном случае крайне нежелательной деятельностью. Последнее, в чем я нуждался на борту выполненного из лучшей древесины ковчега, это был древогрыз. Так почему же я все-таки допустил, что этот древоточец попал на борт ковчега со всей своей семьей?

Мне неловко и сегодня, но должен признаться, что этот проходимец меня просто шантажировал: когда древогрыз вытянул предназначенный ему жребий, «выиграв» Переселение душ, он подполз ко мне, попросил к нему нагнуться и спросил тихим, но грозным голосом, как должно происходить переселение душ у животных, когда всем известно, что звери не обладают душой, никто не вдохнул в них Божественного дыхания, что, конечно, ужасно несправедливо, но, тем не менее, остается непреложным фактом.

Я сначала ничего на это не ответил, так как я не был уверен в том, что правильно понял аргументы и намерения червя. Я молчал, а он бодро излагал, что именно по этой причине следует задаться допросом: действительно ли это привилегия — захлебнуться в грядущем потопе только для того, чтобы убедиться в отсутствии у зверя той самой субстанции, которая потом может радостно отправиться переселяться, и этот зверь не будет вкушать новые виды бытия, а просто вымрет навсегда. Он хотел бы, добавил к этому древогрыз, поставить этот вопрос для начала только передо мной, ибо именно я был тот, кто со страстью и убедительностью рассказал эту самую историю, и он не знает, как отреагируют другие звери, если перед ними поставить тот же вопрос. После этого он мило улыбнулся и предоставил мне возможность ответить. Мой ответ был однозначен, принимая важность момента для всех моих дальнейших планов.

Что ж, я улыбнулся в ответ и со всей любезностью, которую я еще смог из себя выдавить, сообщил ему, что он, очевидно, стал жертвой ошибки и потому должен немедленно заново тащить жребий, при этом ему придется смириться, если вдруг выпадет иной вариант, и ему, возможно, придется подняться на борт ковчега и лишиться удовольствия от неповторимой привилегии немедленно начать переселение души. Червяк вновь улыбнулся и возразил, что он приносит извинения за свою столь явную оплошность и готов с охотой и без промедления взять на себя такой риск, ибо жизнь надо принимать такой, какая она есть, тут, к сожалению, не всегда можно выбирать.

Я позаботился, чтобы на новом жребии древогрыза отчетливо вырисовывался символ лодки, выразил затем нечто вроде соболезнования и как можно быстрее препроводил подлую тварь в ковчег, чтобы он не устроил нового безобразия, ибо мне только не хватало, чтобы разразилась новая дискуссия, ведь, в конце концов, червяк был абсолютно прав. Звери не имеют души, которая могла бы переселяться; а если она есть, то тут в любом случае речь может идти о человеческой душе, которая после многократных неясных блужданий и ошибок иногда оседает в звере, поскольку ей хочется отдохнуть от тягот и невзгод человеческого бытия. Конечно, звери должны бы знать об этом, ведь они все присутствовали при том, как Бог сотворил человека из куска глины и только потом вдохнул в него душу, но ведь в жизни каждого живого существа бывают ситуации, когда веришь именно в то, во что хочешь верить, хотя знания и опыт говорят об обратном, на этом я, собственно говоря, и строил свою стратегию, которая (кроме случаях червяком) увенчалась полным успехом. Моя речь и последовавшая затем лотерея немедленно прекратили панику и столпотворение, поскольку каждый чувствовал себя более или менее осчастливленным и мог спокойно отдаться судьбе, причем не исключаю, что более счастливыми себя чувствовали те, кто был обречен на вымирание, поскольку ощущение гордости от только что завоеванной привилегии на переселение души исключало любые сомнения. Я и сегодня еще вижу перед собой счастливое, но несколько заносчивое выражение на мордах динозавров, когда они, выстроившись в ряд, прошлепали под дождем по грязи, чтобы торжественно, в узком кругу, предаться ожиданию переселения душ.

Когда, наконец, на борту оказались все, кому полагалось (не будем вспоминать здесь подлого древогрыза и его отродье), я тщательно запер все двери, а снаружи на всякий случай вывесил табличку с надписью «ЗВЕРИ НА БОРТУ», вышел на палубу и еще раз бросил взгляд на мир, такой, каким я его создал, а теперь он должен навеки исчезнуть под водами Великого потопа.