Александр Лепехин - Почти не придуманные истории

Почему наша кровь красная? А потому что в ней много железа. А на солнце железо из крови «выгорает». Нужно постоянно пополнять его запас. У нас это яблоки, сливы, вишня, крыжовник и т. д. В Эфиопии этих фруктов нет. В апельсинах тоже всего хватает, но железа минимум. Железо есть только в мелких коричневых зёрнышках, которые называются Тэф. Вот из него делают муку, а затем пекут блины большого размера. Кладут его на тарелку и подают с различными подливами овощными, мясными. Едят исключительно руками. И ваш покорный слуга тоже ел руками. Всё очень просто. Ложку непонятно кто и чем мыл. А так у меня в маленьком пакетике всегда был маленький кусочек хозяйственного мыла, да-да того самого коричневого, оно любую заразу убивает. Руки помыл и вперёд. Гигиена – это свято. Чуть оплошаешь и дизентерия, да такая что человек мог несколько суток с толчка не слезать и от него оставалась половина веса. Некоторые пытались полностью отгородиться от местной еды и контакта с местными, их организм не выдерживал таких экспериментов и чуть чего сильно заболевал. Поэтому самым правильным в этой ситуации было и контактировать и есть местную кухню, но соблюдать строгую гигиену.

Все говорят, что там чёрного хлеба не хватает, селёдки, я этого не заметил. Но был такой случай. К нам в Ассаб прилетел АН-12 из Ферганы, военным что-то привёз. Дело было осенью. Мы приехали с военными посмотреть что и как. Вышел член экипажа с большим яблоком. Видимо я так посмотрел на него и на яблоко, что он без слов протянул его мне и я не помню как его съел. А однажды в порт пришёл болгарский корабль, гружёный гуманитарной помощью, среди которой были сливы. Нам разрешили устроить вечер дружбы с болгарами. Мы сыграли с ними в волейбол, свозили их на море, угостили ужином, а они подарили нам майки и угостили сливами. Когда они увидели как наши дети на них набросились, то этих слив набили нам целую большую машину. Все наелись до отвала, ну и женщины сделали компот и варенье. Это я всё о железе в крови.

Хочется несколько слов сказать про режим на заводе. Рассвет в Эфиопии круглый год в 6 утра, а закат в 18:00. Рабочий день начинался с рассветом в 6:00, заканчивался в 13.30. После этого мы дома обедали и спали чесов до 17:00, затем, свободное время. Каждый день автобус возил нас на море.

Так как завод находился в Эритрее, в зоне боевых действий, то его охраняли очень серьёзно, целый батальон с пушками и танками. Вокруг завода было минное поле шириной до 5 км. Но партизаны всё равно обстреливали завод. Партизаны – это местное население, афары (бедуины), очень воинственны. Они хотели отсоединиться от Эфиопии, т. к. в Эритреи, бывшей Итальянской колонии было 80 % промышленного потенциала и уровень жизни на порядок выше. Основные города: Асмара, Массауа, Ассаб. Партизан активно поддерживала Саудовская Аравия и Объединённые Арабские Эмираты, т. к. они хотели чтобы Красное море было полностью мусульманским, а Эфиопия страна христианская. Они своего добились, но чуть позже.

Так вот, ночью партизаны привозили миномёт и устанавливали его на маленьком потухшем вулканчике. Оставался один человек и в 6 утра открывал огонь, после 12 залпов, он бросал миномёт и уходил или на ишаке, или пешком. Такие обстрелы особого вреда не наносили из-за рассредоточенности оборудования на большой площади, но нервировали народ. Был случай: мина насквозь пробила ректификационную колону реформинга, и наружу вырвался разогретый бензин с паром и водородом и… ничего. У нас бы всё разворотило, а у них всё сходило с рук. Везёт некоторым. Поймать среди вулканов таких миномётчиков невозможно, но иногда их накрывали артиллерийским огнём.

В этих условиях по внешнему периметру обороны держали войска. Досматривалась каждая машина, и обыскивались все, кто проходил на завод. Категорически запрещалось проносить фотоаппараты, поэтому не могу похвастаться фотографиями. Однажды наш главный механик ехал на завод, на ликвидацию аварии и не остановился на посту. Солдаты видели, что это русский едет, но всё равно открыли огонь на поражение. Очень механику повезло, что даже не ранили, хотя машина серьёзно пострадала.

По внутренней территории патрулировали мои бойцы. Во время рабочего дня без оружия, а после его окончания с оружием – итальянскими винтовками конца 1930-х годов, которые последний раз чистили, видимо, ещё итальянцы во Вторую Мировую войну. Пришлось и здесь наводить порядок: чистить и смазывать оружие, оттирать с патронов зелень. Попробовали стрелять – и винтовки, и патроны в порядке.

Хочу несколько слов сказать об афарах. Очень жесткая система воспитания. Мальчик лет в 5 получает маленький нож, в 17 винтовку и большой нож. Они живут скотоводством и охотой. Могут без остановки проходить многие десятки километров.

Девочкам при рождении на лбу, лице и груди делали татуировки, да наверно и сейчас делают, рисовали кресты и всякие украшения. Художественный уровень этих произведений – бред пьяного матроса. И вот с этой «красотой» они ходят всю жизнь. Смотришь, очаровательные девчушки и так похабно разрисованы.

На следующий день я встретился с профсоюзным лидером НПЗ и сказал ему, что не дело защищать бездельников. Он со мной согласился. После этого я построил дежурную смену и дал команду проложить два ствола по два рукава от разветвления. Они колупались минут 15. Рукава были скатаны в одиночную скатку, они вырывали из середины гайку, а потом растягивали и раскручивали, чтобы не было изломов. После этого я им сказал, что они должны проделать это за 15 секунд. Они всем коллективом начали мне доказывать, что это невозможно. Я им предложил пари на 100 долларов, и что всё это я сделаю один. К моему удивлению они быстро собрали деньги, я достал свои и мы положили их под камень. У секундомера были эфиоп и переводчик. Я перекатал рукава в двойную скатку, всё расставил и после команды раскатал один рукав, подсоединил разветвление, с двух рук раскатал два рукава, соединил, затем ещё два, соединил и присоединил стволы. Моя команда была в шоке. Я забрал деньги и ушёл.

После этого о занятиях вопрос уже не стоял. Стали заниматься, и те, кто не выдерживал нагрузки, без скандала уходили сами в другие места. Все рукава на машинах перекатали в двойную скатку. Стали выезжать на завод и проводить занятия на установках. Занятия проводились по принципу «Делай как я». Сам летаешь по установкам с рукавами, а затем с бойцами летаешь по тем же лестницам, смотришь как они делают. Мне это давалось очень нелегко. Рубаха и штаны были постоянно мокрые от пота. Единственное сухое место, которое оставалось – это наружная поверхность ремня. За полгода от моих 80 осталось 64 кг, и это была ещё зима. По улице ходили только в солнцезащитных очках, причём зимой – в светлых, летом – в более тёмных и в головных уборах. С собой всегда были перчатки, потому что металл разогревался более 100 градусов и можно было обжечься, а приходилось лазать по установкам, где всё из металла.