Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11

Запоздалый катер оставил полыхающий вечерними огнями Комсомольск, его приветливую, уютную набережную с примыкающей к ней площадью Юности.

Сиреневые сумерки мягко опускались на реку, заглушая рокот моторок, прибывавших к лодочной станции. Я сидел на катере, очарованный вечерним Амуром. В бестолковой толчее метались над палубой поденки; трепетное движение молочных крыльев создавало видимость летящих хлопьев снега. Теплый ветер доносил утонченный запах скошенного разнотравья.

Я прошел на корму и здесь увидел худого старого нанайца. Он сидел неподвижно, словно каменное изваяние, задумчиво смотрел сощуренными до ниточки глазами куда-то вперед. Ветер раздувал его седые редкие волосы. Это придавало его спокойному лицу сказочную мудрость. Рядом стояла тоненькая, как тальниковая ветка, юная нанайка и, смущаясь от волнения, настойчиво упрашивала старика покинуть палубу. Старик никак не хотел слушать внучку. Он только вяло улыбался, как обычно улыбаются изнеможенные долгой и тяжелой болезнью люди, безразлично отмахивался от девушки своей костлявой, восковой бледности рукой:

— Я столько провалялся в больнице, а ты, внучка, гонишь меня... Воздухом я дышать хочу амурским. Заскучал шибко... нечего мне теперь простуды бояться: уж и время помирать подошло.

...История Амура — это прошлое и настоящее его аборигенов. Корни этой связи очень давние и прочные, насчитывают не одно тысячелетие.

Первые документальные сведения о коренных народах Амура дошли до России из челобитных русских первопроходцев, которые достигли просторов амурской земли, чтобы согреть ее теплом своих сердец, вдохнуть жизнь в этот край, освоить его богатства.

И вот уже на Амуре появляется первое русское укрепление — Ачанский городок. Построил его Ерофей Хабаров осенью 1651 года. Недолго длилась спокойная жизнь русских в выстроенном остроге. На следующий год в пору цветения золотистого горицвета и белой ветреницы к городку подступило «войско богдойцев» — то были маньчжуры, недавно покорившие Китай и завладевшие Пекином. Но не смогло сломить твердь русскую на Амуре «войско богдойцев». Повернули маньчжуры от стен городка Ачанского восвояси, побросав в спешке свою артиллерию. Так прославил «Ярофейка» Хабаров Русь еще одной очень нужной победой на Дальнем Востоке.

А Ерофей Павлович, между тем, в челобитной царю Алексею сдержанно писал, о первой победе русских казаков на Амуре:

«И марта в 24 день на утреной зоре сверх Амура реки славные ударила сила и ис прикрыта на город Ачанской, на нас, казаков, сила богдойская, все люди конные и куячные. И наш казачей ясаул закричал в городе, Андрея Иванов служилой человек: «Братцы казаки! Ставайте наскоре и оболокайтесь в куяки крепкие!»

...И мы, казаки, с ними з богдойскими людьми, войском их, дрались из-за стены з зори и до сход солнца.

...Круг того Ачанского города смекали, что побито богдоевых людей и силы их 676 человек наповал. А нашие силы казачьи от них легло, от богдоев, 10 человек... Да переранили нас, казаков, на той драке 78 человек, и те от ран оздоровили».

Хабаров по-хозяйски оценил богатства приамурские. В русскую казну ежегодно стало поступать ясака до «ста сороков» соболей — на пятнадцать тысяч рублей.

Царь Алексей через Дмитрия Зиновьева, посланного на Амур для уточнения границ русских, Ерофею Павловичу благоволил медаль золотую.

Легендарная битва при Ачане должна быть чтима не меньше, чем любое другое сражение, прославившее русских воинов.

Уже с середины XIX века многие исследователи пытались отыскать остатки Ачанского острога. Сделать это было нелегко: Хабаров в своей челобитной, продиктованной в Москве, при описании местности допустил ряд неточностей в названиях.

В 1946 году историки края были взволнованы сообщением: экспедиция Хабаровского пединститута обнаружила близ села Троицкого следы Ачанского городка! Даже солидные исторические издания поспешили опубликовать это известие, но, видимо, оно оказалось ошибочным. Через некоторое время в ученом мире стали высказываться сомнения.

Проявив изрядное упорство в исследовании исторического и этнографического материалов, Б. П. Полевой не раз в печати доказывал, что Ачанский острог был поставлен Хабаровым у нанайского селения Оджал, рядом с горой Оджал, и настойчиво призывал произвести археологические изыскания в этом районе. В 1969 году к поискам Ачанского городка подключился ученый секретарь Приамурского филиала Географического общества СССР, А. А. Степанов, а в последние годы — археологический отряд Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР. Многолетние поисковые поездки, анализ крупномасштабных карт и гидрологических материалов вызвали серьезные сомнения в возможности строительства Ачанского городка рядом с горой Оджал. Последние археологические раскопки, которые предложил и поддержал член-корреспондент АН СССР. А. П. Деревянко и в которых мне посчастливилось принять участие, дали основание А. А. Степанову заключить: Ачанский город Е. П. Хабарова находился на высоком мысе Кадачан, вблизи озера Болонь и современного нанайского селения Ачан. Работая с миноискателем, студент Новосибирского университета Игорь Васильевский отыскал не очень многочисленные, но убедительные металлические предметы времен русских землепроходцев.

Вкрадчиво подступала полночь, неся с собой зябкую речную свежесть. Палуба опустела. За кормой монотонно шипела вода. Амур казался безмерной черной пустыней, слившейся неизвестно где с небом, с колючим и холодным мерцанием редких звезд.

Я сошел в салон погреться. По безмолвной суете поднявшихся с мест пассажиров понял: приближаемся к Нижним Халбам. Катер сбавил ход. Ослепительно вспыхнул прожектор, уронив в темноту столб резкого света. Заметался палубный, подтягивая к выходу трап.

Всматриваясь в сторону спешно уходящих от катера пассажиров, я надеялся отыскать приметы села, но ничего, кроме клочка утоптанного песчаного берега, вырванного у темноты светом, прожектора, не увидел.

На берег я сошел последним с чувством безысходности, наугад побрел за возбужденно балагурящими парнями. Они шли в густую темноту, потревоженную сонной брехотней дворовых собак.

Скоро прорисовались одинокие, слабо засветившиеся окна. В темноте они казались надраенными листами латуни. Присмотревшись, я стал различать аспидно-черные контуры домов, деревьев. Облегченно вздохнув, закурил. Идущие впереди парни тем временем свернули куда-то в сторону так решительно, что я не успел их окликнуть, «Черт меня дернул ехать в экспедицию, — в отчаянии подумал я. — Сейчас даже куста не отыщешь для ночлега». Я решительно зашагал к первому попавшемуся дому, в окне от неспокойного пламени свечи тряслись искаженные тени людей.