Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11

Допив свой чай, я спросил Бабасана, что он знает о горе Хан-Ула, чем она знаменита?

Раскурив трубку и выпустив клуб дыма, старый бурят рассказал:

— От своего деда я слышал, что в глубине этой горы хранятся большие богатства древних монголов. Их грозный хан завоевал полмира, собрал много золота и драгоценных камней. Перед смертью он приказал похоронить себя вместе с золотом в таком месте, чтобы никто не нашел. Его волю выполнили. Все люди, которые хоронили его, были задушены, и тайна умерла с ними. Но один успел назвать своему брату гору Хан-Ула. Но в каком точно месте горы зарыты хан и золото, никто не знает. Однажды я рассказал все это бородатому русскому человеку, который работал здесь с изыскательской партией, и посоветовал ему сходить на гору. Но он ответил: «Бабасан, нам некогда заниматься разгадыванием легенд. Нужно искать место, где удобно строить дорогу».

Когда Бабасан умолк, я решил показать ему железный прут, найденный на вершине сопки. Достал его из рюкзака и потряс им в воздухе. Невозможно передать ужас, охвативший старого бурята, когда он услышал металлический звон подвесок. Трубка выпала у него изо рта, глаза расширились, бородка затряслась, он вскочил и стремглав выбежал из юрты. Дорж с укором взглянул на меня и последовал за хозяином. Через некоторое время оба бурята вернулись в юрту. Они с явной опаской поглядывали на железный прут, лежавший рядом со мной, Я постарался успокоить их и попросил Бабасана объяснить причину такого страха. Старый бурят медленно и неохотно, часто умолкая, поведал нам такую историю:

— Гора Хан-Ула с незапамятных времен считается священной. От старых людей я слышал, что на ее вершине, между скалами, живут злые духи, которые могут приносить людям большое горе. А на небе, верили буряты, живет главный — самый сильный злой дух, у которого много помощников. Чтобы задобрить его, люди поднимались летом поближе к небу, на вершину горы, молились и приносили жертвы. У главного духа, который жил на кебе, были и на земле слуги — ламы. Во время молебна главный лама брал в руки бубен и бил по нему «железным конем», чтобы дух на небе проснулся, услышал молитвы и пожалел людей. Звон «железного коня» злой дух всегда слышит, поэтому лишь главный лама брал его в руки. А если возьмет простой бурят, то его постигнет несчастье.

Помолчав, словно собираясь с мыслями, и сделав несколько затяжек из своей трубки, Бабасан сказал:

— Боюсь, с этой вещью вы принесли в мою юрту несчастье. Поэтому уходите отсюда и уносите с собой железный прут, похожий на «железного коня», которым ламы вызывают с неба злого духа.

Мы, признаться, были обескуражены таким оборотом дела. Куда идти в такое позднее время после трудного дня, да еще мне с больной ногой? Я стал упрашивать Бабасана, разрешить нам переночевать в юрте. Но старик был неумолим и настойчиво прогонял нас.

В это время в юрту вошел молодой бурят. Он остановился у входа и прислушался к нашему разговору. Поняв, о чем идет речь, твердо сказал старику:

— Как тебе, отец, не стыдно! Зачем гонишь этих людей? Ведь сказки о «железном коне» распространяли шаманы и ламы. Им нужно было держать народ в страхе. Теперь ламы не ходят по улусам, их уже нет. А ты, отец, примерный колхозник, ты должен помочь этим людям.

— Если люди с «железным конем» останутся в нашей юрте, то у нас случится большое несчастье, — упрямо возразил старик. — Колхозные овечки станут дохнуть, а мы с тобой заболеем.

— Мы возьмем «железного коня» и отнесем его подальше от юрты, — несмело предложил я, ободренный поддержкой молодого бурята.

Вместе с Павлом, сыном старого Бабасана, я вынес из юрты железный прут и спрятал его в укромном месте. Только после этого старик несколько успокоился и разрешил ночевать в его юрте.

Мы растянулись на мягкой кошме, накрывшись теплой шубой, так как ночи в это время бывают холодными. Вскоре мои молодые спутники погрузились в крепкий сон. Что касается меня, то после столь беспокойного дня я долго не мог уснуть. Сильно ныла нога. Я подумал, что Дорж, наверняка, расценил мою рану, грозу, как месть злого духа, что суеверие теперь окрепло в нем. Он рассказал обо всем Бабасану, и вскоре все буряты будут знать о наших злоключениях. Я лежал, обдумывая, как сказать Доржу, что сегодняшняя гроза и все несчастья, связанные с ней, лишь цепь случайностей. Но постепенно усталость взяла свое и сон незаметно одолел меня.

Ночью мне приснилось, будто каменный идол, целый и невредимый, ожил и спустился с горы. Он подошел ко мне, держа в руках «железного коня», и стал сильно бить им меня по больной ноге, приговаривая: «Ты зачем приходил на священную гору? Ты зачем нарушил мой покой? Тебя надо совсем убить». И идол каменной рукой схватил меня за горло и начал душить. Я проснулся в ужасе, весь в ноту и, видимо, даже громко вскрикнул.

— Пошто кричишь, людей пугаешь? — услышал я голос старого бурята.

Окончательно проснувшись, я почувствовал сильную боль в ноге. Она горела, точно в огне. Мне и самому было нестерпимо жарко. Тело покрылось липким потом.

Старик зажег светильник, подошел ко мне и, осмотрев ногу, дал мне пиалу с какой-то жидкостью, сказав:

— Выпей лекарство, будет лучше.

Я, не раздумывая, все выпил и тотчас же ощутил такое жжение, словно проглотил настойку из красного перца. Как рыба, вытащенная из воды на берег, я открывал и вновь закрывал рот, пытаясь глотнуть свежего воздуха. Заметив это, Бабасан успокаивающе проговорил:

— Ничего, это пройдет. Ты выпил настой араки с табаком. Это хорошее средство от всех болезней.

В довершение бурят промыл этим настоем рану и завязал ее чистой тряпкой.

Утром перед нами встала проблема, как двигаться дальше, как добраться до нашей базы? Рана на моей ноге стала гноиться, вокруг нее образовалась краснота и опухоль. Идти сам, даже опираясь, на плечи товарищей, я не мог. Тогда Дорж вступил в переговоры с Бабасаном. Он долго говорил с ним по-бурятски. Как позже выяснилось, убеждал Бабасана дать нам лошадь, чтобы довезти меня до базы. Старик не соглашался, ссылаясь на запрет колхозного начальства. Однако плитка кирпичного чая и пачка листового душистого табака, извлеченные из рюкзака запасливого Доржа, сделали старика сговорчивее. А Павел, подключившись к разговору, окончательно уломал отца.

Косматая бурятская лошадка, впряженная в примитивную тележку, резво везла меня и тяжелые рюкзаки с образцами горных пород по степи. В тот же день мы благополучно прибыли на базу.

Но надо сказать, больная нога еще долго меня беспокоила. Вылечил меня Дорж. Он промывал рану раствором медуничного сока и прикладывал к ней листья подорожника. Все мы многому научились, у этого мудрого таежника за время изыскательских работ возле сопки Хан-Ула.