Сергей Довлатов - Переписка С.Д. Довлатова с И.П. Смирновым

Обнимаю. Приветы твоему семейству. Щекочи Яшу.[3] Рената кланяется. Всегда твой

17. 10. 86

Игорь

1. Очевидно, имеется в виду статья «Ванна Архимеда» (Беседа. 1986. № 4).

2. Hanns Zischler (род. в 1947) — немецкий актер и режиссер.

3. Имеется виду собака С. Д. — такса по кличке Яша.

***

65. Сергей Довлатов — Игорю Смирнову

25 окт. <1986>

Дорогой Игорь!

За Тольца спасибо, но больше на него не наседай. Дело в том, что у меня сейчас две почти стабильные передачи в неделю: «Писатель у микрофона», то есть взгляд и нечто, болтовня, и что-то вроде «Новинок эмигрантской литературы» — в общем, тоже болтовня + разовые «Круглые столы» и т. д. А у Тольца историческая программа, значит, надо что-то изучать, трудиться, то есть легкий заработок превращается в добросовестный труд, а этого я бегу. Летом нас сильно поприжали с деньгами, а сейчас все более или менее в порядке. Установки мои таковы, что в них перемешаны время и деньги: меньше денег — но больше свободного времени, впрочем, до известных пределов.

Будучи (говорю это без всякого кокетства, а наоборот, c досадой) человеком несколько пошлым, я заметил, что приступы тоски у меня связаны с отсутствием денег. Сейчас я раздаю летние долги, мне подарили 4-хмесячную таксу, ребенок Коля посещает (в четыре с половиной года) секцию карате, жена Лена не меняется, как метр-эталон в Париже, мать жива, причем отец Донат тоже жив, да еще и много ест, выпивает и целыми днями готовит рыбу. Настолько, что я ему однажды сказал: «Рыба, Донат, занимает в твоей жизни такое же место, как в жизни Льва Толстого — религия». А когда я при нем назвал Леонида Ржевского[1] глупым стариком, Донат удивился: «Почему — старик? Он моего возраста». Клянусь, мой папаша тот самый «нищий духом», который обязательно попадет в рай. Да он уже, по сути дела, в раю: у него 50-летняя жена с дивным именем Люся Рябушкина, которая его ревнует, у него обожающая папу дочь Ксана с положительным мужем и собственным домом, у него два внука, он пишет и публикует вздорные мемуары, над которыми сам же и рыдает. Кроме того, он задним числом искренне принял на себя какую-то титаническую роль в искусстве, он говорит: «Уходят люди нашего поколения — Шостакович, Катаев…» Более того, он при мне намекал своим гостям, что не пострадал в 30-е годы, поскольку сам Сталин следил за его деятельностью, и тут же привел аналогии: Зощенко, Ахматова… Прости, ушел куда-то в сторону. Может, это фрейдизм?

Что касается Битова, то его и раньше выпускали, хотя, может быть, и со скрипом, во всяком случае, лет двадцать назад они с Володей Соловьевым[2] ездили по странам Бенилюкса. Вообще, Битов, насколько я его помню, при широте, мозгах и, конечно, большом таланте — не худший из нас бизнесмен. Он мне всегда казался деловым и практичным, вопреки пьянству. Странно, что до сих пор не издали его роман.[3] Может, сейчас издадут, в эпоху ускорения.

Бродский в Лондоне как минимум — его нет в Нью-Йорке, и это меня слегка беспокоит, потому что я указал его в качестве рекомендателя для получения литгранта. Рекомендатели у меня хоть куда — Бродский, Воннегут и еще две знаменитости, но гранта я не получу — слишком он большой и желанный.

«Ньюйоркер» напечатал еще один мой рассказ, а вот контракта на книжку все нет, отказали три издательства подряд.

Может, я писал тебе, что один мелкий театр делает пиесу по моему рассказу, в котором главные действующие лица — мы с Леной. Алешковский советует требовать от исполнителей портретного сходства. Тебя, например, когда-нибудь исполняли в театре, вернее — роль тебя? А роль меня уже репетируют. Пришлю тебе фотографию, когда выйдет спектакль.

Кстати, когда Юлий Панич поставил на Бродвее «Сирано»[4], я спросил у одного приятеля, бывшего на спектакле: «Много было народа?» Он ответил: «Сначала было мало, а потом пришли мы с Юдитой, и стало много». Такова здесь театральная жизнь.

Короче, если не считать того, что я хоть и не катастрофически, но все же изрядно беден, во всем остальном жаловаться грех: в общем, я получил здесь примерно то, чего заслуживал. В Союзе я бы просто умер от пьянства, да еще и с монологом непризнанного гения на устах. Все это было бы неприлично.

Из советских лит<���ературных> сенсаций мне не понравился ни «Антракт» Эдлиса, ни «Плaxa» Айтматова, разве что Астафьев тронул своим «Печальным детективом»: ужас перед жизнью, искренность и пр. Но вообще, я совершенно серьезно считаю, что Валерий Попов, например, на голову выше их всех, за исключением, может быть, Искандера. Попов, Искандер, Ерофеев — вот так я представляю себе нашу литературу. Из уважения к тебе и Ренате могу добавить Битова. Его роман я бы сократил вдвое, причем не главы бы выкидывал, а сокращал вдвое каждую фразу, а может быть, даже каждое слово. В частности, искусственную фамилию Митишатьев заменил бы на, допустим, Митин. Впрочем, то же самое мечтал сделать Паустовский с «Братьями Карамазовыми».

Прости, заболтался.

Обнимаю и жду, когда структурализм занесет тебя на какой-нибудь симпозиум в Штаты.

Привет жене.

С.

1.Леонид Денисович Ржевский (наст. фамилия — Суражевский; 1903—1986) — писатель, литературовед, во время войны попал в плен, с 1944 жил в Германии, в 1963 переехал в США. Конкретно к Ржевскому этот диалог особого отношения не имеет, так как подобный ему, с заменой фамилии писателя на актера Боба Хоупа, С. Д. приводит в «Записных книжках». Также повтор — с «рыбой» и «религией» Толстого.

2.Владимир Исаакович Соловьев (род. в 1942) — критик, журналист, мемуарист, ленинградский знакомый С. Д., с 1977 в эмиграции.

3.Роман Битова «Пушкинский дом» напечатан в «Новом мире (1987. № 10—12).

4.Юлиан Александрович Панич (род. в 1931) — актер, режиссер, журналист, в 1972 эмигрировал, работал на «Радио Свобода». На Бродвее, 42 поставил на английском композицию «Сирано» по пьесе «Сирано де Бержерак» Эдмона Ростана.

***

66. Игорь Смирнов — Сергею Довлатову

Сережа, дорогой, спасибо за письмо.

Только что вернулся из Югославии, где была конференция про русский авангард. Живут там бедно (20 млрд долларов государств<���енного> долга), но все-таки той катастрофической разницы с Западом, которая бросается в глаза по приезде в Л-д, там нет. Пьют же они, заразы, больше, чем чухны, приехавшие на викэнд в Л-д. Но в противоположность последним не пьянеют. Из СССР доходят ласкающие слух вести. Из Пушкинского Дома, например, выгнали самого старого тамошнего стукача Григорьяна, и охотнорядца Петю Выходцева тоже поперли. И стукача новой формации Иезуитова сместили с директорства.[1] Пишут, правда, что боятся, что «карикатура наших зим» (так они называют «оттепель») скоро и внезапно прервется. Пригову[2] в Москве разрешили образовать поэтический союз (так!) и кооперативное издательство. Умер Готя Степанов[3], отец Ларисы, через несколько дней — после Раи[4] в той же больнице, где и она (рак). Валера Попов сообщил как о большой победе либерального направления о том факте, что его теперь печатает не только «Аврора», но и «Нева». Слышал, что на «Свободе» установилась очередь за твоей новой книжкой. Если не считать Югославии, то в основном у меня не зрительные впечатления, а телефонные и почтовые: сижу дома и с утра до ночи пишу книжку по теории литературы, постепенно разучиваясь говорить по-немецки. В Америку меня приглашают постоянно, но никто не хочет оплачивать дорогу. Только какой-то университетишко из Коннектикута согласился, да и то в 1988 году. Битов — точно — своего не упустит даже и в нетрезвом состоянии. Если у тебя завязались шашни с театром, значит, нужно писать настоящую пьесу. От рассказов к пьесе — путь естественный. Тем более, что драматургия прилично оплачивается (так — в Германии, во всяком случае). В конце декабря хочу поехать в Л-д, как всегда, на неделю. А сейчас нужно идти и звонить Войновичу. После шести лет его жизни в Мюнхене его наконец пригласил выступить Мюнхенск<���ий> ун-т (и то благодаря лишь тому, что здешний профессор умер и что Рената смогла воспользоваться этим обстоятельством). Обещали Войновичу 250 марок (что — ничто). Но дирекция ун-та в последний момент похерила это обещание под предлогом того, что Войнович живет в Мюнхене и потому не нуждается в деньгах на ночевку и пропитание. Теперь ему дадут 100 марок гонорара. Интересно, согласится ли он выступать за эти гроши. Писателей нигде не щадят. Разве что теперь — в СССР.