Александр Кулешов - Солдаты — сыновья солдат

Командиры заканчивали училище, разъезжались к местам службы, растили молодых солдат, сами росли, поднимались по крутым ступеням служебной лестницы, уходили на покой. Им на смену приходили другие.

Шла жизнь, расцветала страна, богатела, крепла. Крепли и ее вооруженные силы. А откуда-то издалека, сначала еле видные, потом все более заметные, наконец, застлавшие весь горизонт, надвигались тучи великой войны.

В музее целый зал посвящен тому времени. Вот тогдашнее оружие десантников, парашюты, самолеты, с которых не очень-то сподручно было прыгать.

Вот фото. Прославленные асы Л. Г. Минов (о нем речь впереди) и Я. Д. Мошковский с едва ли не первой группой парашютистов совершившие прыжок в августе 1930 года. Еще один удивительный снимок: жалкий домишко в убогом Арсенальском переулке в Москве, где в 1931 году помещалась первая наша парашютная фабрика. Да, здесь, в этом прокопченном, кривом зданьице, изготовлялись первые парашюты, предки сегодняшних советских белых куполов, заслуженно считающихся лучшими в мире.

Вот фото разных экспериментов: выброска людей с помощью контейнеров, планирующие крылья, подвешенная под брюхом ТБ техника…

Многое было наивно, многое отметалось, но конструкторская мысль ни на минуту не гасла, не замирала, подобно огню костра, она светилась то тускло, то ярче, иногда вспыхивая высоким пламенем, но неустанно поддерживая горение, освещая практике пути совершенствования.

Пожелтевший номер газеты. В нем Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 января 1940 года. О награждении орденом «Знак почета» Доронина Николая Дмитриевича — студента МИИТ, медалями «За трудовое отличие» — Доронина Анатолия Дмитриевича — красноармейца и Доронина Владимира Дмитриевича — инженера. Кто они?

Знаменитые братья Доронины, составившие эпоху в развитии парашюта. Многое из того, что родилось в голове этих талантливейших конструкторов, сберегло тысячи жизней, двинуло вперед парашютизм, помогло советским десантникам в трудные годы боев.

И Доронины — далеко не единственные.

Трудные годы боев были уже близки. И Советская Армия готовилась к ним. Готовились и десантники. Знаменитые маневры — Киевские в 1935 году, Белорусские в 1937, кинофильмы о которых, помню, мы мальчишками, безнадежно прогуливая школу, десятки раз бегали с затаенным дыханием смотреть — эти маневры потрясали умы самых хладнокровных зарубежных военных специалистов примененными там массовыми парашютными десантами.

Работала конструкторская мысль, работала мысль военная. А война приближалась…

И когда она разразилась, когда запылала наша земля, в первые ли горькие дни, в славные ли дни наступления гвардейцы-десантники, лучшие из лучших, неизменно демонстрировали не только героизм, самопожертвование, беззаветную смелость и верность долгу, но и высокое боевое мастерство, замечательные образцы тактической мысли, умения военной хитрости.

Все это тоже умело и ярко показано в музее. В одном из залов представлена великолепно выполненная диорама. Ее создали художники студии имени М. Б. Грекова — народный художник РСФСР П. Т. Мальцев и военный художник Н. С. Присекин. Диорама называется «Подвиг воздушного десанта под Вязьмой». 1942 год. Монументальное произведение! В нем, как в фокусе, сосредоточены, обобщены военные подвиги десантников в период боев под Вязьмой. Это сгусток войны, ее квинтэссенция. Даже лица некоторых воинов, изображенных на холсте — снайпера К. Коновалова, медсестры Распоповой, перевязывающей раненого, самого раненого — имеют портретное сходство и связаны с исторически существовавшими людьми.

И изображенные подвиги тоже строго историчны, они все были совершены под Вязьмой, хотя и в различное время, и в различном месте. Собранные в едином художественном произведении, они впечатляют вдвойне.

Вот, например, прославленный политрук Виктор Улитчев. С небольшой группой бойцов он долго и успешно отражал атаку вражеских танков. Их было подбито, их горело уже немало. Но и бойцов оставалась горстка. Политрук, раненый, с перебитыми руками, уже не в силах не то что метнуть, а держать гранату, привязал себе на спину мину и пополз навстречу танку. Столб огня взметнул к небу вражескую машину. Посмертно герой был награжден орденом Ленина.

А вот захваченная у немцев пушка. Унесенные сбежавшими артиллеристами части десантники заменили подручными — кусок шомпола играет роль бойка, по нему изо всей силы бьет новоиспеченный артиллерист обухом топора! Это немалый риск, но, главное, пушка стреляет по своим бывшим хозяевам.

Мчатся вдали, вылетая из зимнего леса, поддержавшие десант конники генерала Белова, все новые парашютисты опускаются на заснеженное поле, и белые купола сливаются с молочным небом…

Словно живые, рвущиеся в атаку десантники, вступающие с ними в бой гитлеровцы. Будто настоящим огнем полыхают танки, горят избы и синеет в лучах зимнего золотого солнца гладкий снег на полях, неподвижны опушенные инеем березы, розовеет лесная балка, по которой тянутся вдаль вереницы раненых.

Замечательная диорама! Я долго в задумчивости смотрю на нее — да, прекрасна природа и радостна земля, пока не коснется ее испепеляющее дыхание войны…

Перед диорамой орудийный снаряд. На нем выгравированы буквы. Наклоняюсь и читаю: «Памяти павших будьте достойны». Кто сказал эти слова? Кто бы он ни был, он может быть спокоен — те, к кому они обращены, оказались достойны!

А память о павших — она сохранится навсегда.

Вот они, любовно, бережно размещенные за стеклом реликвии, принадлежавшие героям: истертые военные карты, старые бинокли, ветхие пояса, часы, на которых стрелки остановились в смертный час того, кому принадлежали маузеры и наганы, клинки и ножи, и простые солдатские ложки, шинели, фуражки, погоны…

Я смотрю на эти когда-то столь простые и будничные, а ныне столь величественные, святые вещи, и словно доносится в зал запах порохового дыма, пожарищ, словно звучит где-то вдали эхо далекой войны.

Как важно, наверное, все-таки сознавать идущему на смертный бой, что, погибнув сейчас, он навсегда уйдет в бессмертие!

И снова мыслью возвращаюсь к волнующим, за душу берущим словам: «Спите спокойно, герои… миллионы рук подхватили ваше знамя…»

А вот другие знамена. Их никто не подхватит, это знамена позора, знамена мертвецов. Вся стена зала — огромная фотография парада Победы. К подножию Мавзолея с презрением бросают солдаты штандарты, знамена гитлеровских отборных дивизий. Перед фотографией березовый крест, увенчанный пробитым ржавым немецким шлемом, вокруг разбросаны потускневшие железки — ордена Железного креста, и валяется листовка за подписью Геббельса «Все возможно в этой войне, кроме нашей капитуляции!» Жалкие слова жалкого шута. Очередной обман, один из тысяч обманов, стоивших германскому народу миллионы жизней.