Валерий Шамбаров - По следам Штирлица и Мюллера

Дальше двинулись вместе с ними. Но их встретил сильный огонь. Некоторые танки были подбиты. Люди, шедшие за ними, падали и рассеивались. Группами пытались просачиваться другими улицами и переулками, всюду натыкались на русских. Многие были убиты или ранены. Аксман, блуждая в развалинах под режущими воздух очередями, обнаружил тела Бормана и Штумпфеггера под мостом, где Инвалиденштрассе пересекает железнодорожные пути. Раттенхубер, Фосс, Бауэр, Монке были выловлены и взяты в плен советскими войсками.

Гибель Бормана долгое время оспаривалась. Но в 1972 г. на том месте, которое указал Аксман, нашли два скелета. Экспертиза их сумела идентифицировать по зубным протезам, коронкам и другим признакам. Это были Борман и Штумпфеггер. Между зубами Бормана обнаружили осколки стекла — поняв, что пройти не получится, он не захотел попасть в руки русских и разгрыз ампулу с ядом. А в 1998 г. была проведена генетическая экспертиза, сравнение ДНК с родственниками Бормана, подтвердившая, что это его останки.

В рейхсканцелярии после ухода на прорыв осталось всего несколько десятков человек. Одни валялись пьяные, другие, как Кребс, кончали самоубийством. А генерал Вейдлинг утром 2 мая выслал парламентеров и отдал приказ о капитуляции остатков берлинского гарнизона. Среди тех, кто оставался в рейхсканцелярии, Мюллера не было. В попытке прорыва он тоже не участвовал. Он просто… исчез…

Кстати, некоторые операции разведки после падения Берлина еще продолжались. В частности, радиоигра «Березино». «Часть Шернхорна», якобы действующая в белорусских лесах, только 5 мая получила из Германии последнюю радиограмму: «С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с вами радиосвязь. Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, кому в такой тяжелый момент приходится разочароваться в своих надеждах».

А альпийский район Баден-Вюртемберга попал в зону действий французской армии Делатра де Тассиньи. То ли получив информацию, что на берегу Боденского озера укрываются неизвестные, то ли просто обследуя местность, французская военная полиция 3 мая добралась до Брегенца и неподалеку, в горной избушке, обнаружила группу людей. К французам вышел Сукулов и объявил, что является советским разведчиком, а Паннвица и еще нескольких человек представил как участников германского сопротивления. В качестве доказательств он предъявил передатчик, радиограммы из Центра. Паннвиц подтвердил, что принимал участие в операции, организованной СССР, — да еще и дипломатично добавил, что проводилась она «совместно с Францией». Они потребовали доставить их в Париж, связаться с советским посольством, а там попросили «чем скорее, тем лучше» отправить их в Москву.

7 июня 1945 г. они вылетели в Россию. По свидетельству Треппера, встречавшегося с ними на Лубянке, гауптштурмфюрер Паннвиц прибыл с Гуревичем-Сукуловым, своей секретаршей и еще одним сотрудником, передал радиостанцию и еще 15 чемоданов ценнейших документов. В том числе полные списки гестаповской агентуры на территории СССР, дипломатические шифры других государств и даже сверхсекретный код англо-американской правительственной связи. Ясное дело, что такие материалы Паннвиц никак не мог раздобыть самостоятельно. Они могли попасть к группе только из Берлина — скорее всего, когда Мюллер уничтожал и эвакуировал архивы гестапо.

Когда завершается трагедия в театре, все ее участники потом выходят на авансцену, вместе и поочередно, кланяются публике, срывают аплодисменты и вызовы на «бис»… Перед нами прошла трагедия не надуманная, театральная, а историческая. И все-таки давайте еще раз вызовем героев этой книги, посмотрим на них. И на тех, кто участвовал в схватке на советской стороне, и на тех, кто противостоял им. Итак…

Мы уже рассказывали — после того, как Геринг был смещен со всех постов, а Гитлер остался в обреченном Берлине, Гиммлер чувствовал себя без пяти минут лидером рейха, фактически главой правительства. Но 30 апреля командующий флотом гросс-адмирал Дениц получил радиограмму от Бормана: Гиммлер был объявлен изменником, и против него требовалось действовать «молниеносно и с несгибаемой твердостью». Дениц смутился: попробуй-ка действовать «с несгибаемой твердостью» против рейхсфюрера СС! Во исполнение приказа он все-таки поехал к Гиммлеру, расположившему свою ставку в Любеке. Тот даже не сразу принял гросс-адмирала. Долго заставил ждать в приемной — пускай почувствует, кто становится хозяином положения. Да и сам Дениц ограничился лишь вежливым вопросом: соответствует ли действительности, что Гиммлер пытался через шведов связаться с Западом? Рейхсфюрер ответил — нет, не соответствует, и Дениц счел за лучшее удовлетвориться.

Но вечером того же дня пришло сообщение, что Дениц назначен преемником фюрера. Теперь уже он вызвал к себе Гиммлера. Предпринял меры предосторожности, окружил дом отборной командой верных моряков. Когда рейхсфюрер приехал и гросс-адмирал зачитал ему радиограмму, тот побледнел, задумался. Но быстро совладал с собой, поздравил Деница и спросил: «Разрешите мне быть вторым лицом в государстве?» Ответ был отрицательным. Командующий флотом тактично объяснил, что будет создавать «аполитичное» правительство.

Все радужные надежды обвалились одним махом, и Гиммлер понял, что ему придется худо. Вчерашние соратники с удовольствием пожертвуют им, выдадут победителям. Он решил скрыться, пробраться в родную Баварию. Используя возможности своих служб, обзавелся безупречными документами. Сбрил усы, переоделся в рядового полицейского, нацепил черную повязку на глаз. 21 мая на английском КПП между Гамбургом и Бремерхафеном, по иронии судьбы, стояли русские солдаты, то ли из пленных, то ли из «Остгруппен», перешедшие в британскую армию. Мимо катился поток беженцев. Показывали солдатам какие-нибудь рваные бумажные справки, а у большинства документов не было вообще, и их пропускали.

Гиммлер же предъявил новенькие, непотрепанные корочки. Это вызвало подозрение. Его задержали, обнаружили маскарад с завязанным глазом. Неизвестного отправили в лагерь. Возможно, дело еще обошлось бы, мало ли кого задерживали на КПП? Но нервы у рейхсфюрера не выдержали. Он потребовал встречи с комендантом и объявил: «Я — Генрих Гиммлер, имею важное сообщение для фельдмаршала Монтгомери».

Вместо Монтгомери ему пришлось разговаривать с сотрудниками контрразведки. Его обыскали, переодели на всякий случай. 23 мая приехал из штаба Монтгомери полковник контрразведки Мэрфи. Поинтересовался, обыскали ли у арестованного полость рта. Оказалось, что нет, удовлетворились, найдя ампулу с ядом в кармане. Когда при повторном обыске Гиммлеру приказали открыть рот, он разгрыз спрятанную там другую ампулу и ушел из жизни…