Александр Ширвиндт - Schirwindt, стёртый с лица земли [calibre]

В дома интеллигенции теперь ходят редко, потому что вокруг — уйма фестивалей, пре­мьер, проектов — только успевай бегать. А просто в дома друг к другу вообще не ходят, а пролетая мимо, кричат: «Перезвонимся». Время перевернуло все. И сейчас, из сего­дняшнего бытия, Дом актера моей юности ви­дится во флере доброжелательности и восхи­щает необыкновенной концентрацией та­лантливых людей.

Я возник на сцене сгоревшего впоследст­вии Дома актера. Конечно, я что-то играл в Те­атре имени Ленинского комсомола, но узнали меня там, на 5-м этаже, как начальника всей шутейности. И то, что я родился в этой «капус­те», — мой пожизненный крест.

«Капустники» сочинялись по тем временам очень острые. Сейчас даже смешно об этом говорить, а тогда у общественного директора Дома актера Михаила Ивановича Жарова, ко­торый принимал наши новогодние програм­мы, волосы дыбом вставали от ужаса. И на­стоящий директор Дома Александр Моисее­вич Эскин отводил его в сторонку, умоляя не волноваться. Их каждый раз куда-то вызывали, но им удавалось отговориться. Это уже потом я вычислил, что происходило на самом деле. Когда приезжал какой-нибудь Сартр и заявлял: «У вас тут застенок, никакой свободы слова» - ему отвечали: «Да что вы! Зайдемте куда хотите — да вот хоть в Дом актера!» Приводили. А там, со сцены, при публике, банда молодежи и суперизвестные артисты несут черт знает что. Это была отдушина для узкого круга, кото­рую придумала Госбезопасность. А мы уже ею пользовались на полную катушку. Поэтому у нашего начальства возникали порой непри­ятности.

У меня была мощная команда: Миша Ко­заков, Майя Менглет, Никита Подгорный, Сева Ларионов, Нина Палладина, Анатолий Адоскин, Андрюша Миронов, Слава Богачев, Миша Державин, Леня Сатановский. Покой­ный Лев Лосев, даже когда ушел из театра и ра­ботал инструктором отдела культуры Фрун­зенского райкома партии, тайком прибегал к нам играть «капустники», в одном из кото­рых мы с ним пародировали Рудакова и Не­чаева, исполняя матерные частушки. Зал за­мирал.

В других творческих домах тоже были серьезные силы, но все мы смотрели в сторо­ну Питера, где под руководством Саши Белин­ского процветала «капустная» сборная: Рэм Лебедев, Валя Ковель — примадонна, Сережа Юрский, Кира Лавров, Сергей Боярский — папа (Мишка Боярский тогда был классе в чет­вертом, но уже, по-моему, в усах и шляпе).

Александр Аркадьевич Белинский — уди­вительная фигура на театральном небосклоне. Казалось бы, не может быть фигуры на небо­склоне. На нем могут быть только звезды разной величины и космическая одноразовая творческая пыль. Но нет, Саша Белинский — фигура на небосклоне. Он помнит все, он зна­ет всех, он любопытен и любознателен, он та­лантлив и мудр при абсолютном детском наиве — он пишет и говорит с экрана от лица ста­рого сплетника, но никогда не врет, не вспоми­нает о своих встречах с Мольером, хотя они могли бы быть, если бы были, он незлопамя­тен и остроумен.

Так вот, когда мы привезли в очередной раз «капусту» в Ленинградский Дворец ис­кусств и Белинский брезгливо-доброжелатель­но нас приветствовал, он сказал: «Конечно, Шура, все это мило, у меня, конечно, помощ­нее, но вывести с матерными частушками ин­структора райкома партии — я не потянул бы».

Приезжая с гастролями, мы дико волно­вались — как пройдем. А надо сказать, что пи­терцы появлялись у нас и мы наведывались к ним довольно часто — Александр Моисеевич Эскин исправно «челночил» нас туда-сюда. Обычно был бешеный успех. В первых ря­дах — Товстоногов, Акимов, Вивьен, Меркурь­ев, Райкин... А потом — банкетик. И однажды на банкете Аркадий Исаакович говорит: «Ребя­та, замечательно, потрясающе, очень весело. Но вообще этим заниматься не надо». — «Как не надо?» — удивились мы. «То, что вы делаете, я тоже мог бы, но не могу. Вы этот пар выпус­каете здесь, внутри нашей келейности. А его надо тратить на профессию». И он был прав. Но мы продолжали этим заниматься. Все мои телевизионные опыты родились из недр Дома актера.

В Доме на Арбате, казалось, невозможно создать ту же атмосферу, что была на Твер­ской. Все-таки здание холодное, министер­ское. Но Маргоша Эскина это сделала.

Александр Моисеевич Эскин — уникум, феномен. Он сам или его незримый дух всегда присутствовал на 5-м этаже старого Дома ак­тера. И с Маргаритой — то же. Она ведь рабо­тала и на телевидении, и еще в ста местах. Но генетика привела ее сюда. И когда она села в «свято место» — в кресло директора Дома ак­тера, она как будто окунулась в свою теплую ванну. Только она держит Дом при сегодняш­ней ситуации за окном, бесконечных муках со спонсорами... Есть главное — престолонаслед­ница Маргоша, и в Доме по сути, по духу, по отношению — все абсолютно то же самое.

Ей тяжко, потому что нет финансового крыла Всероссийского театрального общест­ва, она мечется в добыче денег. Надо же пони­мать — артист платить не привык Ведь жизнь артиста — это поиски заработка и халява. И Маргарита это знает и старается. Старается не стареть, старается успеть, старается со­брать всех под свое крыло — наша любимая наседка и пионервожатая.

Часто слышишь: как хочется отдохнуть от своих! А потом идут в какой-нибудь клуб — и так тошно становится. Артисты — это такие своеобразные животные, и у них должен быть свой вольер — Дом актера. Там и старые львы, и юные зайцы, и вальяжные лисы. Отсюда — ни с чем не сравнимая атмосфера: и шутки, и глупость, и драки впустую, и слезы, и амбиции, и нарочито громкий смех — все соединяется в симфонию-какофонию, и получается дом ар­тиста. И это замечательно!

Время диктует закуски и шутки, все осталь­ное — прежнее. И не нужно этого старческого: «А вот в наше время...» Все так же.

Мой вклад в досуг театральной обществен­ности велик, но, к сожалению, мало оценен и эфемерен. А очень хочется оставить где-нибудь глубокий след. Не наследить, а оставить. Сегодня в веках можно зафиксировать себя только через рекламу.

Из рекламы ресторана Дома актера:

«Большинство рецептов сохранились еще от ресторана ВТО. Это, например, изыскан­ные «судак орли», «бризоль», котлеты «адмирал», которые в свое время на улице Горького заказывали Плятт, Утесов, Яншин... «Сельдь по-бородински» — ароматное филе селедочки в густом орехово-томатном соусе — блюдо с особой историей, его рецепт придумал зна­менитый Яков Розенталь, бывший директор ресторана, которого друзья прозвали Борода. Также в меню вы найдете хорошо знакомые современные фамилии: одна из самых рос­кошных закусок носит название «Большой привет от М. А. Эскиной (директора Центрального Дома актера)», «Омлет по-ширвиндтовски» готовится по рецепту, подаренному са­мим Александром Ширвиндтом».

Рискуя поиметь неприятности от моего друга-ресторатора Владимира Бароева, кон­спективно изложу рецепт омлета. Он — край­не демократичен. Изобретен мною в период домашнего одиночества, когда все домочад­цы — на даче.