Игорь Пушкарёв - Ононские караулы

Очень интересный случай произошёл летом 1731 года. Дозорщик Григорий Фирсов приступил к выселению одного халхасского рода, в две тысячи числом вторгшегося в наши пределы. Однако его законные требования понимания в среде перебежчиков не встретили. Увещевания должного действия не возымели, и пришлось прибегнуть к силе. Только завидя русское войско, орда в 600 юрт с пожитками и скотом двинулась в своё отечество. Самых же несговорчивых (37 юрт) даже пришлось перевязать и таким образом выпроводить за границу 27 27 А. Васильев «Забайкальские казаки» том 2. стр.38 .

Одна из причин этого упорства была смехотворно проста и банальна. Месяцем ранее, когда халхасцы только пришли и стали кочевать по ононским степям, в наших тунгусах проснулся и громко заговорил зов предков. Родовая память заставила вспомнить конных тунгусов, что в числе их прародителей были не только маньчжуры-воины, но и не менее воинственные и гордые монголы вольные. А так как конные тунгусы редко вступали в брак с представителями других групп сибирских народов, считая нежелательным иметь родство с «бродячими людьми, не имеющими крова», в появлении на левом берегу Онона новых «поселенцев» они узрели перст Божий. И, несмотря на запрет властей российским подданным породняться с монголами, стали наперебой сватать невест в халхасском кочевье. Монголы со своей стороны также считали за честь взять в жёны девушку из родов « сибирских аристократов».

Вскоре к обоюдному удовлетворению дело закончилось многочисленными «выкупами». А калым за невесту выставлялся немалый и исчислялся сотнями голов скота или приличными конскими косяками. И вот монголы, не успев получить от несостоявшихся тунгусских родственников выкуп за невесту, да и легально это сделать было невозможно, не захотели упустить и без того ускользающий лакомый кусочек и стали всячески тянуть время. Только в 1734 году удалось, наконец, выпроводить незадачливых сватов восвояси. Богдыхан высоко оценил заслуги русской пограничной стражи в деле выдворения перебежчиков, прислав подарков на 8000 рублей, которые и были поделены между нашими пограничниками. Главная же причина нежелания монгольских племен возвращаться в родные пенаты заключалась в их стремлении выйти из-под китайского гнёта.

Перед сложным и рискованным выбором оказались дипломаты России. Принятие дружественных племён под высокую руку белого царя сулило « пользы немалыя», так как «многочисленный монгольский народ впредь мог быть употребляем для службы на безлюдных даурских границах». Но и осложнять отношения с Богдыханом из-за нескольких племён как-то не хотелось. Вот если бы весь монгольский народ… Тогда конечно! А так… Осложнения с Китаем могли принести много трудностей в деле освоения русскими Амура.

Неоднократно пеняя на « азиятское криводушие », Сенат и сам вовсе не соблюдал правил открытой игры. В таком тонком деле, как мирно оттяпать целое вассальное государство у своего соседа, требовалось, наверное, именно криводушие. И российские правители и дипломаты проявили сиё качество в полной мере. Монголов пообещали в будущем времени принять, а китайцам ответить, что «никто де монголов не звал, что они сами пришли самовольно и сами китайцы удерживать их должны были. А мы начертанаго в Буринском трактате держим крепко и на том стоять нерушимо» и «нам, де, про подлые намерения тех монголишек и не ведомо ». Вместе с тем уговорить перебежчиков пока оставаться на местах и склонять тайным образом остальных тайшей передаться России. Идя на такой серьёзный шаг и предвидя действия обманутого Богдыхана, Сенат планировал увеличить войска на Забайкальской границе и держать их в готовности, «чтобы можно было бы отпор чинить».

Осторожная в этом вопросе политика государства Российского, чьи взоры были прикованы к Амуру, отпугнула монголов, заставила их отложить, а затем и вовсе отменить решение о передаче. Кроме того, и китайские мандарины прознали о тайном желании монгол. В ход были пущены все средства, от подарков и подкупов и вплоть до известного азиатского коварства. Наиболее влиятельные тайши получили чины и должности, и эта глобальная затея осталась втуне.

Взаимоотношения трёх государств, пусть даже одно из них и находилось в вассальной зависимости от другого, дело ох как не простое. И то, что русским дипломатам удалось избежать вооружённого противостояния, заслуга их, конечно, огромная. Заносчивый, самолюбивый Богдыхан считал русского соседа плебейским народом и не однажды готов был к решительным действиям против «северных варваров».

Приведу одно из ярких свидетельств богдыханской гордости и самомнения. В 1763 году Екатерина направляет к китайскому двору письмо, в котором, уведомляя его о восшествии на российский престол, спросила, между прочим: « Не признается ли возможным обменяться посольствами ?». В письме чётко и твёрдо, как и всё, что делала Екатерина, обозначился лейтмотив: « Если покоя, верности, мира соблюдать Вы не будете, то есть у нас и другие меры ». Взбешённый Богдыхан – «хотел бы я посмотреть, как русские мир нарушат» – направляет ответное послание, наполненное дёрзкими и заносчивыми выражениями. «Возможно ли, чтобы Богдыхану равнялся кто-либо из самодержавных государей и менее всего женщина, которая правит Россиею! », – восклицает он 28 28 А. Васильев «Забайкальские казаки» т. 2. стр.137 .

И только искусство российских дипломатов и чиновников позволяло гасить конфликты в их зародыше. И особую заслугу в этом непростом деле я вижу у пограничного командира, Селенгинского коменданта генерал-поручика Варфоломея Валентиновича Якобия. Пятьдесят восемь лет своей жизни отдал он службе государству Российскому и двадцать девять из них – на китайской границе. И умер на этой границе, на боевом посту своём, дослужившись до чина генерал-поручика, 12 декабря 1769 года.

Упомянув главного пограничника, нельзя забыть и о его «глазах и ушах», которые помогали ему всегда держать руку на пульсе событий. Имеется в виду «служба внешней разведки», которую Якобий принял от бригадира Бухольца и тщательно взлелеял. Ну, это теперь так высокопарно назвали бы простых толмачей – переводчиков, «людей добрыхъ », как говорится в указе. А тогда набирали их преимущественно из казаков: Иван Фролов, Гришка Мунгал и прочие. Толмач Рязанов, направляясь в Ургу с фельдъегерской миссией получил такую инструкцию: «…в приятельской беседе выведывать у монголов, сколько у них войска, в каких урочищах оно стоит, не собираются ли монголы воевать и с кем? как они относятся к России?».

Но и монголы простаками не были и бдительности не утрачивали. Иногда так отвечали слишком докучливому шпиону: «…когда сядемъ на коней вооружёные и въ куякахъ, тогда и будетъ обо всёмъ известно».