Игорь Пушкарёв - Ононские караулы

Разумеется, далеко не все владели тысячными табунами, но на один казачий двор приходилось в среднем по 29 лошадей, более 35 голов крупного рогатого скота, 84 овцы. Двор с пятью головами скота и парой-тройкой лошадей считался бедным 60 60 Газета «Жизнь в восточной окраине» (Чита), 1896, №№125 и 156 . Такие семьи обычно отпускали работников на сторону. Хотя быть работником в забайкальских посёлках было не особенно почётным занятием, однако хозяева средней руки вовсе работника не чурались и ужинать, и обедать садили его за один стол со своей семьёй. Но дело это, батрачество, всё же было несколько постыдным и по неписаному правилу казак не мог при лампасах и фуражке выполнять чёрную работу, особенно в чужом хозяйстве.

В одном из дел 30-го, казачьего, фонда Забайкальского краевого архива встретился мне однажды любопытный документ, в котором говорилось, что казак такой-то отправлен на два дня в станичное правление колоть дрова в наказание за то, что копал колодец по найму, будучи при этом в казачьей форме.

Хороший трудяга-работник, как отмечают современники, в течение 3—5 лет работы у хозяина вполне мог встать на ноги и обзавестись своим хозяйством. « Обчеством» ему ставили дом, надел в 30 десятин он получал по закону и больше уж никогда не работал «на дядю». Впрочем, всегда и во всех местах были и будут люди, которых поставить на ноги невозможно из-за лени их природной или других пагубных наклонностей 61 61 Н. Сибиряков «Конец Забайкальского казачьего войска. .

Причиной слабого развития хлебопашества в верхнем течении Онона следует считать очень суровые природные условия. Так, например, в окрестностях Бальджикана снег падает зачастую уже в начале августа и хлеб просто не в состоянии вызреть. Александр Черкасов называл Бальджикан самым «убиенным» местом из всех, что он встречал в Забайкалье. И не мудрено.

Автору этих строк довелось работать на бальджинских месторождениях в начале нынешнего, 21-го века. От караула остались только едва приметные ямы, да пара полусгнивших столбиков, но климат остался прежним. Однажды 19-го июня выпал снег по колено и растаял только на следующий день. До конца мая с вершины падей катится ночами холодный воздух. А в конце июля – начале августа, самые вершины хребтов уже покрываются снегом, который и будет лежать до следующего июля. Какой уж тут хлеб. Картошка и та, как горох, родится. Зато зверя и рыбы, что называется, пруд пруди. В речке Бальдже мы ловили ленков в 40 сантиметров длиной и хариусов в четверть метра. А зверя?… Кабаны табунами до 50 голов бежали рядом с нашей машиной. Встретить медведей или изюбров почти каждодневная возможность, а волки на речке Кумыле прямо на полигон ночью приходили и питались отбросами старательского стола. Бесплатный зоопарк, да и только…

Черкасов отмечает отсутствие в домах бальджиканцев всякой утвари. А попробуй-ка, завези что-нибудь, имея вместо дороги более чем стовёрстную верховую тропу по отвесным кручам с беспрестанным преодолением стремительных, обжигающих холодом горных речек. Ашиньгинский пикет, что в 25 верстах от Бальджикана вглубь Кэнтейского хребта, и вовсе содержался только тунгусами.

В среднем же и нижнем течении Онона даже выращенный хлеб было некуда выгодно сбыть. Ведь казаки получали его бесплатно в казённых провиантских магазинах на весь мужской состав семьи. Недостающий же покупали по самым низким ценам и то не платили деньгами, а всяким хламом: кожами павших животных, овчинами и т. п.

В ононских станицах одно время разводили породистых овец – мериносов «инфантадо» и «электораль». И очень даже успешно. На Потсдамской выставке руно наших, ононских, мериносовых овец заняло 2-ю премию.

Ещё одной достопримечательностью пограничной линии были общественные экономические табуны. Лошадей для них поставляли казаки либо своею охотою, в качестве добровольного пожертвования жеребцов и кобылиц, либо их приобретали на общественные суммы. Так в 1844 году в тунгусском экономическом табуне считалось 250 хороших строевых лошадей, в русском – 200. Этими «служивскими» конями обеспечивали выходящих на службу казаков, причём малообеспеченные получали коней бесплатно 62 62 А. Васильев Забайкальские казаки» т.2 стр. 11/290. .

Казаки пограничной полосы имели тесные связи с соседней Монголией. С незапамятных времён процветали дружественные торговые отношения. Дороговизна товаров в русских лавках и « монопольках » заставляла жителей посёлков ехать за Онон. У монголов все те же товары можно было купить гораздо дешевле. А можно было и просто обменять на что-то, имеющееся в избытке в своём хозяйстве. Казаки среднего достатка, а богатые в особенности, арендовали за границей большие площади сенокосов. Ну, как арендовали? За кирпич «карымского» чая, да рубль денег, можно было всё лето косить сено на монгольской стороне. Эта взаимовыгодная дружба была настолько давней и прочной, что казаки за границей не просто сено косили, но и, чтобы не мучиться с перевозкой его, понастроили заимок на сопредельной стороне и поживали там целыми зимами, и целыми семьями, изредка сменяя друг друга. На взгляд европейца это были скорее не заимки, а небольшие деревеньки с жилыми, на века рублеными, избами, со скотными дворами и всеми необходимыми службами. Так же, как и в родной станице, дымили по субботам бани, долгими зимними вечерами, убрав скотину, рассказывали сказки и были. На храмовые или войсковые праздники, День Алексея человека Божьего или Георгия Победоносца, всё взрослое население переезжало на русскую территорию и на заимках оставались лишь молодёжь, да подростки. Все другие праздники весело и с размахом отмечали на монгольской стороне.

В официальную медицину верили меньше всего, хотя во второй половине 19-го века уже работали в некоторых станицах приёмные покои на пять-десять коек, при которых фельдшер, фельдшер-акушер и повивальная бабка, как официально именовались акушерки. Но казаки, то ли в силу привычки, то ли ещё по каким причинам прибегали больше к тибетской медицине. Съездить самому с какой-то болячкой в дацан или привезти ламу к тяжело больному считалось обычным явлением. О том, какой целительной силой обладали монгольские знахари, хорошо рассказал Александр Черкасов, известный в Сибири горный инженер и писатель. Когда его партия производила разведку на золото в районе Бальджиканского караула, доложили ему, что в отряде есть несколько человек, больных « неподходящей» болезнью. Черкасов узнал от казаков, что есть « мунгальский» лама, который хорошо лечит эту болезнь и целителя привезли в партию. За сравнительно небольшую плату «эскулап » за три недели поставил всех больных на ноги, а ведь некоторые из них были настолько больны, что не могли даже ходить. Обычно же за лечение тяжело больного ламы брали коня с седлом или кобылу с жеребёнком.