Валентин Сидак - Погляд скрозь гады. Белорусские очерки иностранного консультанта

Сейчас я очень жалею, что мне так и не довелось познакомиться с отцом Алёны – только с ее матерью, которая однажды «застукала» нас «дружески обнимающимися» у подъезда дома, но все обошлось мирно и вполне благополучно, без скандалов и упреков. Потом наши пути разошлись и уже больше нигде не пересекались. А ведь насколько было бы заманчивым вживую, хотя бы мельком пообщаться с Рудольфом Ивановичем – человеком-легендой, посмотреть, какой он не на экране или перед слушательской аудиторией, а дома, в семье, на кухне, за столом.

У нас, в комсомольских оперативных отрядах, существовал настоящий «культ Абеля», которого на пограничном мосту Глиникер-Брюкке так романтично обменяли на американского летчика-шпиона Фрэнсиса Г. Пауэрса (о Кононе Молодом тогда еще мало кто знал из простых смертных, фильм «Мертвый сезон» с Д. Банионисом в главной роли, принесший ему всесоюзную известность, славу и признание в народе, вышел на широкий экран только в 1968 году).

На ежегодных летних сборах оперотрядовцев в загородном лагере-школе комсомольского актива МГК ВЛКСМ «Восход» на берегу Пестовского водохранилища регулярно выступали заслуженные ветераны-чекисты. Выступления М. С. Прудникова – Героя Советского Союза, командира партизанской бригады «Неуловимые», Героя Советского Союза Е. И.Мирковского – командира разведывательно-диверсионной группы «Ходоки», командира партизанского соединения «Охотники» Героя Советского Союза Н. А. Прокопюка, даже простой рассказ-воспоминание кого-то из родственников или сослуживцев известного по фильму «Операция «Трест» и по книге «Мертвая зыбь» майора госбезопасности Г.С.Сыроежкина неизменно воспринимались нами на «ура».

Очень много выступало ветеранов из знаменитого ОМСБОНа, благо с дивизией им. Ф. Э. Дзержинского (ОМСДОН), в которую в свое время влился расформированный ОМСБОН, у нас рабочие контакты были, что называется, повседневными. Мы даже на «зачистках» Красной площади по окончании ежегодных военных парадов и демонстраций трудящихся 7 ноября и 1 мая работали всегда вместе, бок о бок – колонна «московской молодежи» и «колонна физкультурников со знаменами» шли в самом финале шествия.

Примерно в это время я и стал впервые задумываться над перспективой работы в органах государственной безопасности СССР. К этому периоду я уже стал командиром комсомольского оперативного отряда при Ленинском РК ВЛКСМ, моим предшественником был Олег Шумков, поступивший по окончании института на работу в органы контрразведки, и он меня тоже весьма активно настраивал на карьеру чекиста.

Интересный, кстати, был эпизод в моей жизни. Дело в том, что кому-то из руководителей райкома – то ли первому секретарю Владимиру Мартину, то ли второму секретарю Олегу Францкевичу – именно в то время пришла в голову мысль выдвинуть меня в состав Пленума Ленинского РК ВЛКСМ. Наверно, больно уж активным я был в те славные студенческие времена, даже несмотря на имевшиеся «хвосты» по учебе. Это было, надо признаться, мое первое и единственное участие в выборном органе общественной организации, его я затем и указывал с определенной гордостью в многочисленных кадровых листках и в соответствующей графе анкеты личного дела.

Хотя, строго говоря, таких эпизодов в моей жизни было все же два – в апреле 1991 года, несмотря на всю эту гнилую политику и практику «департизации чекистских органов», я с согласия В.А.Крючкова был единогласно избран на партконференции в состав парткома Секретариата КГБ СССР, работавшего, кстати, на правах райкома (последний освобожденный руководитель парткома Секретариата впоследствии до заместителя директора ФСБ дослужился). Но это все же было скорее избрание по статусу, по занимаемой должности, а не по партийным заслугам.

В Ленинском РК ВЛКСМ меня «в порядке комсомольской нагрузки» тут же включили в состав кадровой комиссии райкома, которая, помимо прочего, занималась утверждением характеристик комсомольцам, задумавшим поступать в один из «особых» советских ВУЗов, куда требовалось предоставление характеристики-рекомендации соответствующего уровня. Ленинский район столицы был тогда самым крупным по численности студенчества – у нас было целых восемь ВУЗов (МГУ им. Ломоносова, 1-й медицинский им. Сеченова, 2-й медицинский им. Пирогова, МГПИ им. Ленина, МГПИИЯ им. Мориса Тореза, мой родной МИТХТ, экономико-статистический (МЭСИ), знаменитый МИМО (МГИМО) МИД СССР) плюс Всесоюзная академия внешней торговли (это, правда, был уже особый коленкор) и два техникума (электротехнический и станкоинструментальный). Вот именно в МИМО, как и при поступлении на разные там юрфаки-журфаки-филфаки МГУ, и требовалось предоставлять характеристики-рекомендации из московских райкомов ВЛКСМ (в Москве все райкомы работали на правах обкомов ВЛКСМ, а сам Московской горком комсомола в организационно-кадровом отношении обладал правами ЦК комсомола союзной республики).

Между прочим, комсомольцы Кремля – в основном сотрудники аппарата Совета Министров СССР – тоже все поголовно состояли на комсомольском учете в Ленинском РК ВЛКСМ, их организация была достаточно крупной и действовала на правах райкома. В партийной иерархии главным в Москве был Бауманский РК КПСС, там стояли на партийном учете все коммунисты Старой площади: работники ЦК, МГК и МК КПСС. А вот в комсомольской иерархии мы в Москве были все же первыми – отнюдь не по численности районной организации, а по статусности или, как бы сейчас сказали – по рейтингу…

Так вот, на еженедельных заседаниях кадровой комиссии, работавшей в тесных помещениях райкома ВЛКСМ в здании по Хрущевскому переулку (на втором этаже этого небольшого здания располагался райотдел КГБ), я регулярно общался и совместно трудился с другим членом райкома – первым секретарем комсомольской организации Московского института международных отношений. Надо сказать, что по роду деятельности в КООД у меня постоянно накапливалось немало «компромата» на студентов МИМО, которые с завидной регулярностью любили «куролесить» в кафе «Крымское», расположенном напротив основного здания института возле Крымского моста, а также в скверике у этого кафе. После очередной серии «чудачеств» студентов МИМО мне приходилось (иногда даже по прямому указанию тогдашнего первого секретаря Ленинского РК КПСС Лаврова, достаточно крутой и независимый в своих поступках был мужик) проводить «разбор полетов» с участием представителей руководства комитета ВЛКСМ МИМО.

Как правило, мы всегда находили нужное взаимопонимание (достигать «консенсуса», на их слэнге), старались не обламывать без особой нужды жизнь будущим дипломатам за легкомысленные ошибки их комсомольской молодости. Подумаешь, слегка дружески «потрахались» в нетрезвом виде на лавочке в общественном месте или спекульнули в кафеюшке зарубежными сигаретами… Видимо, это нашло должный отклик и понимание у первого секретаря комитета ВЛКСМ МИМО (если мне не изменяет память, фамилия его была Напалков, он был предшественником сына Н.А.Щелокова Игоря, который тоже был в свое время первым секретарем комитета ВЛКСМ этого института и позднее сделал головокружительную карьеру в ЦК ВЛКСМ на посту руководителя международного отдела).