Алексей Митрофанов - Садовое кольцо – 2. Прогулки по старой Москве

Тем не менее, часто гостил в отчем доме. Признавался: «Этот дом родимый, в котором я вечно как на станции: – приеду, ночую, исчезну».

Отсюда же он призывал Кюхельбекера: «Пиши мне в Москву, на Новинской площади, в мой дом».

Один из современников, В. И. Лыкошин вспоминал: «Дом Грибоедовых был под Новинским, с большой открытой галереею к площади; можно посудить, как счастливы мы были, когда на святой, во время известного катания, мы толпились на этой галерее в куче ровесников и взрослых, собиравшихся смотреть, что происходило под Новинским».

О самом же гулянии – в книге «Прогулки по старой Москве. Арбат».

Здесь же произошло своего рода «открытие» московским обществом комедии «Горе от ума». Якобы, композитор Виельгорский, оказавшись в доме Грибоедовых, начал в рассеянности перебирать бумаги, в беспорядке разбросанные на крышке рояля. Среди них были фрагменты рукописей. Виельгорский углубился в чтение. И уже через несколько часов он носился в санях по московским знакомым, выкрикивая: «Грибоедов сочинил пьесу, каковой еще не знала наша словесность».

7 ноября 1918 года рядом с грибоедовским особняком (в то время – еще настоящим) открыли памятник Жану Жоресу. Он был гипсовым и вскоре развалился. Остались только постамент и камень, что участвовал в нехитрой композиции скульптуры. Этот странный комплект дожил до тридцатых годов и, поскольку на особняке висела мемориальная доска, его считали «камнем Грибоедова». И не замечали всей бессмысленности этой версии.

* * *

За домом Грибоедовых отходит влево от Садового кольца Большой Девятинский переулок, названный так в честь церкви Девяти Мучеников Кизических что на Кочерыжках. Это дорога выводит к Прохоровской мануфактуре, более известной под названием Трехгорки – крупнейшей ткацкой фабрике Москвы и одной из крупнейших в России.

Исследователь московского купечества Павел Бурышкин так описывал род Прохоровых: «Монастырский крестьянин Троице-Сергиевского посада Иван Прохорович Прохоров служил при Московском Митрополите и в половине XVIII века переселил всю свою семью в Москву. По освобождении монастырских крестьян от крепостной зависимости, Иван Прохорович приписался в мещане Дмитриевской слободы в Москве.

Единственный его сын, Василий Иванович, служивший приказчиком у одного старообрядца, занимавшегося пивоварением, после 1771 года завел собственное дело, – он устроил в Хамовниках небольшую пивоварню. Но он был человеком благочестивым и богобоязненным: занятие пивоварением не соответствовало его убеждениям, и он решил искать другого производства. Судьба свела его с Ф. А. Розановым, работавшим на ситценабивочной фабрике и знавшим набивочное производство.

Молодой Прохоров и молодой Розанов решили объединиться и начать свое собственное ситцепечатное дело, что им и удалось в 1799 году. Так возникла Трехгорная Мануфактура.

Дело пошло успешно. Первоначально фабрика занималась лишь набивкой чужого товара, – миткаль доставляли крупные московские торговцы; в Москве своего склада не было, велась небольшая торговля в Скопине и Зарайске. В 1803 году, у князей Хованских была приобретена земля, где была создана Мануфактура.

Прохоров и Розанов были «шурья», то есть женаты на родных сестрах, но их «компания» продолжалась не долго. В 1813 году компаньоны разделились.

В. И. Прохоров продолжал дело при помощи своих сыновей, Тимофея, Ивана, Константина и Якова. Тимофей Васильевич сам был хороший колорист, и под его руководством производство достигло совершенства. Фабрика стала работать свой товар и постепенно круг производства расширялся. Были созданы свои ткацкая и прядильная фабрики, то есть мануфактура стала полной. Были открыты и собственные склады по всей России, в Сибири и Средней Азии.

В дальнейшем был организован Торговый Дом Братья К. и Я. Прохоровы, но впоследствии Константин Васильевич из Дома вышел. Он был женат на Прасковье Герасимовне Хлудовой и является родоначальником другой ветви Прохоровых (Морская Мануфактура). Фабрика на Трех Горах осталась в руках у сыновей Якова Васильевича, Алексея и Ивана. Яков Васильевич скончался в 1858 году.

Иван Яковлевич оказался достойным продолжателем дела своих предков. При нем оно стало расширяться и крепнуть. Фабрика была переоборудована и стала одной из лучших текстильных фабрик в России. В 1899 году торговый дом был преобразован в паевое товарищество Прохоровской Трехгорной мануфактуры».

Василий Иванович Прохоров был личностью легендарной. Перед смертью напутствовал своих наследников: «Любите благочестие и удаляйтесь от худых обществ, никого не оскорбляйте и не исчисляйте чужих пороков; а замечайте свои, живите не для богатства, а для Бога, не в пышности, а в смирении; всех и, больше всего, брат брата любите».

Просветитель же Бестужев писал о нем в таких словах: «Вот купец Прохоров, которого я и лица не знаю, но которого почитаю и уважаю выше всех вельмож на свете, он есть истинный сын Отечества, умеющий употреблять достояние свое в истинное благо. Он купец по рождению, но в душе выше всякого вельможи… Прими дань от меня, почтеннейший человек Прохоров, ты помирил еще меня с любезным моим Отечеством: я первого еще из соотечественников моих вижу такого человека и не знаю лица его. Ты краса русского народа… друг человека, соотечественников».

Дело господ Прохоровых было поставлено всерьез: «В. П. Рябушинский справедливо заметил: «Родовые фабрики были для нас то же самое, что родовые замки для средневековых рыцарей». В отношении Прохоровых это в особенности верно. Прохоровская семья, в лице ее мужчин, прежде всего жила своим делом. Выражение «Прохоровский ситец» было указанием не только на фабричную марку, а на творчество семьи и ее представителей.

Поэтому Прохоровы мало проявили себя в общественной деятельности. Эта культурная и даровитая семья не дала ни городского головы, ни председателя Биржевого комитета. Даже гласным думы, кажется, никто не был. Все время и все внимание уходили на фабрику. Зато на фабрике было сделано все, что можно: больница существовала с 70-х годов, – раньше была приемным покоем; амбулатория, родильный приют, богадельня; школа была устроена в 1816 году; ряд ремесленных училищ для подготовки квалифицированных рабочих, ряд библиотек, свой театр и т. д.

В деле благотворительности Прохоровы действовали, так сказать, «частным порядком», всегда отзывались в годы испытаний. Во время японской войны в Омске был устроен большой лазарет и питательный пункт. Им с успехом заведывала Ан. Ал. Прохорова, бывшая там и представительницей Красного Креста. Во время голода 1892 года Ек. Ив. Беклемишева, урожденная Прохорова, открыла в Черниговском уезде столовую для голодающих и больницу для тифозных. Истратила она на это большие средства, и заразилась от своих больных сыпным тифом. Она была очень талантливая скульпторша: ее вещи были во всех музеях и многих частных коллекциях. Ее талант перешел к ее дочери, Клеоп. Вл. Беклемишевой, одной из самых талантливых и любимых скульпторш в эмиграции».