Никита Леонтьев - Усташские лагеря смерти в Независимом государстве Хорватия в 1941–1945 гг.

Усташ обратился к женщине: «Малец имеет на это право. Он все равно умрет через какой-нибудь час, и у вас будут проблемы с его похоронами. Вернитесь и возьмите здорового ребенка!»

Она понесла меня обратно и спросила, кто из детей Бошко. Я указал ей. Она взяла его за руку, по-прежнему держа меня на руках, и вывела нас обоих из лагеря. Бошко она отдала на воспитание своей подруге, а меня оставила у себя. Она вызвала врачей, чтобы попытаться меня спасти. Как я узнал, ее муж, Степан Новакович, был инженер по профессии, а родом из Новски. Ее саму же звали Бланка. Позже я узнал, что она, помимо нас двоих, взяла из лагеря еще семь детей и отдала их на воспитание своим подругам. Сами же Степан и Бланка не имели своих детей, поэтому они официально усыновили меня. Они дали мне имя Войко. По их словам, Войко – в большей степени хорватское имя, тогда как мое прежнее имя Гойко – более сербское. Я получил обещание, что, когда не будет усташей, они вернут мне мое прежнее имя. Благодаря усилиям врачей и непрерывной заботе своих новых «родителей» я пошел на поправку и быстро выздоровел. И 8 мая 1945 года я выбежал на улицу, встречая освобождающую Загреб нашу армию. В том же году я пошел в основную школу-четырехлетку, потом перешел в гимназию, а закончив ее – поступил в техническое училище».

Одним из крупнейших событий, повлиявших на судьбу узников детских лагерей, стала деятельность по их освобождению, проводимая Дианой Будисавлевич.

Диана Будисавлевич (девичья фамилия – Обексер) родилась в Инсбруке в 1891 году. Там она вышла замуж за серба Юлия Будисавлевича, работавшего ассистентом в хирургической клинике. В 1917 году они поженились, а спустя два года переехали в Загреб. Здесь они вместе с большой группой единомышленников организовали и начали претворять в жизнь акцию по спасению детей из усташских лагерей – в народе ее называли «Акцией Дианы Будисавлевич». Организуя работу по вызволению детей из лагерей Ясеновца, Диане Будисавлевич удалось привлечь на свою сторону Хорватский Красный крест. Поскольку вывезти детей из лагерей можно было только легально, Диане пришлось обращаться за разрешением к немецкому офицеру Альберту фон Кетцену. Разрешение в итоге было получено. Она дважды ездила за детьми в лагерь Стара-Градишка, трижды – в Ябланац и однажды – в Млаку. Всех собранных там детей она перевезла в Загреб, где их разместили по больницам. Несмотря на военное время и связанную с ним нехватку практически всего необходимого, в больницах столицы дети все же получали достойный уход. Когда же они выздоровели, их перевели в детские приюты в Ястребарско, Сисаке и других местах. Только в августе 1942 усташские власти разрешили хорватским семьям забирать детей к себе на воспитание. Большую роль в получении этого разрешения сыграла благотворительная организация «Каритас» и Загребское архиепископство.

Акция Дианы Будисавлевич продолжалась до последних дней войны. Всего ей удалось спасти более 15 тысяч детей, из них более 12 тысяч смогли дожить до конца войны. После освобождения Хорватии в мае 1945 года она была вынуждена передать всю накопленную ей уникальную картотеку с данными по десяткам тысяч спасенных детей в Министерство социальной политики. После этого она покончила с общественной деятельностью. В 1978 году она скончалась в родном Инсбруке.

Помимо картотеки, Диана Будисавлевич оставила после себя еще одно сокровище – ее дневник. И в наши дни прочитать его может любой желающий. Ниже – отрывки из дневника.

«23.10.1941

Мира Кушевич, жена моего брата, узнала от Марии Ладжевич о существовании большого концентрационного лагеря, в котором, помимо евреек, находятся и православные женщины с детьми. Мы решили попробовать помочь им. Сначала мы собирались просто посылать им какие-то деньги через Еврейскую общину. Но нам не смогли ответить, можем ли мы таким образом помогать не еврейкам.

27.10.1941

Стало известно, что мы можем помогать и православным женщинам. Тотчас же мы начали собирать для них одежду. Дни напролет ко мне приходили и уходили незнакомые женщины, запасы одежды постоянно расли. Поскольку мы могли действовать только скрытно, а круг моих знакомых был невелик, я советовала всем использовать принцип снежного кома: пусть каждый расскажет о нас своим знакомым (разумеется, тем из них, кому можно полностью доверять), они – своим и так далее. Обе моих дочери, взяв в помощь подруг, занялись шитьем. Все готовые вещи мы сортировали и упаковывали в моем гараже.

Те, кто дарил нам одежду, чтобы мы затем отправили ее в лагерь, ставили одно условие: чтобы мы нигде и никому не раскрывали их имен. Это было вызвано страхом перед возможными репрессиями.

Занимались мы и покупками. В нашей общей кассе уже были кое-какие средства. Прежде всего мы покупали мешки для соломы – как пояснили нам в Еврейской общине, нужно будет собрать очень много соломы, чтобы узники не спали на голом полу. (И солому, и одеяла, которые мы также закупали в первую очередь, лагерное начальство так и не передало пленным).

Сначала мы планировали собрать индивидуальный пакет для каждой пленницы, но затем были вынуждены отказаться от этой идеи. Мы собирали общие посылки с тем, чтобы уже по получении женщины сами делили бы между собой их содержимое – кому что нужнее. В Еврейской общине нас уверяли, что все посылки обязательно дойдут до пленных. Они рекомендовали нам отправлять одежду, обувь, мешки для соломы и покрывала – а вот от пересылки продуктов и табака советовали отказаться.

06.11 – 09.11.1941

В период с 6 по 9 ноября мы передали пленным через общину 25 набитых вещами мешков и еще 10 личных пакетов. Кроме того, 8 ноября я узнала, что из лагеря Лоборград была отпущена на свободу г-жа Ковачевич с детьми, и что они сейчас находятся в Загребе. Я посетила ее и узнала кое-что важное об этом лагере. Например, то, что православные женщины находятся в полно изоляции от евреек. В итоге они выбрали старшей Радойку Васильевич, которая заботится об остальных по мере возможностей. Узнав это, мы отправили через Еврейскую общину еще несколько пакетов для православных женщин, адресовав их Радойке Васильевич.

01.12.1941

Мой первый прием у архиепископа Степинаца. Результат разговора – полностью негативный. Архиепископ заявил мне, что не имеет никакого влияния на правительство и ничего не может сделать. Он готов взяться за дело, но наперед знает, что у него ничего не выйдет.

09.02.1942

Меня посетил г-н Райчевич. Он выразил желание сотрудничать с нами от имени сербского Красного креста из Белграда.

27.02.1942

Получаю письменное разрешение на проведение своей акции помощи узникам лагерей. Сразу же отнесла его фотографу, чтобы он сделал несколько копий. Зная, что в ряде случаев это разрешение не будет значить ровным счетом ничего (меня предупредили, что каждое усташское отделение придерживается только своих собственных правил и не признает силу документов других), я все же решила продолжать акцию.