Виктор Вейнблат - Майсен. Часть 2. «Времена не выбирают, в них живут и умирают»

Этими словами офицер, делавший записи, отдал должное своему боевому товарищу…

Запись дает нам Право верить, поставленную боевую задачу Абрам Вейнблат и его морские десантники выполнили. Они смогли сделать что-то очень важное…

Читая дальше о событиях керченского сражения, обратил внимание на директиву Ставки ВГК

№155452 от 4 июня 1942 года. «О причинах поражения Крымского фронта в Керченской операции». В ней указывалось «непонимание командованием Крымского фронта природы современной войны», выдвигались обвинения в «бюрократическом и бумажном методе руководства». Были сделаны и оргвыводы…

Я невольно задумался, а почему всё-таки Главнокомандующий так «легко пожурил» своих генералов. Размышляя об этом, совершенно неожиданно, ночью проснулся и вспомнил давний разговор с Львом Максимовичем. Я тогда пытался для себя понять, почему немцы так быстро разгромили Крымскую армию, которая закопалась в обороне. В голове такое не укладывалось.

В чём же причина?

Лев Максимович тогда с тяжёлой гримасой посмотрел на меня и стал рассказывать:

– Мне, старшему лейтенанту, трудно давать оценку действиям фронта в обороне. Но, среди раненых, с кем мне пришлось разговаривать, были офицеры, которые имели информацию о том, что произошло.

На флангах фронта стояли две национальные закавказские дивизии. Набранные в аулах, необстрелянные, без знания русского языка плохо понимавшие команды русских офицеров.

Это и принял во внимание «хитрый лис Манштейн». Всей своей мощью ударил по национальным дивизиям.

Под разрывами тяжёлых артиллерийских снарядов, авиа-бомб, ползущих на окопы, стреляющих из пушек танков, обороняющиеся от страха потеряли рассудок. Деморализовались, побросали оружие, побежали.

В тыл Крымской армии вошли немецкие танки, мото-пехота, десантники. Армия отчаянно сражалась, нанося немцу немалые потери. Но, без управления войсками, без подвоза боеприпасов, солдат долго не продержится. Обстановка быстро менялась не в нашу пользу, выходили из окружения по направлениям, где ещё стояли наши войска. И, опять же, попадали под гибельный огонь немцев.

В своём рассказе он называл мне национальность несчастных Заавказцев, но из этических соображений, озвучивать не буду.

Командованием были сделаны выводы, национальные дивизии переформировали, обучили и они прошли свой славный героический путь.

На фронте, – говорил мне Лев Максимович, – я проникся глубоким уважением к русскому солдату. Эти парни стояли насмерть, держали на своих плечах всю тяжесть сложившейся паники, неразберихи.

В знак признания боевых заслуг, 2-ой манипуляторный отряд, которым командовали старший лейтенант Серёгин, лейтенант Вейнблат, после его гибели, лейтенант Меликов, постановлением Бюро Городского Комитета Коммунистической Партии Украины и горисполкома Севастополя No 40 от 27 декабря 1962 года, занесен на мемориал Великой Отечественной Войны площади Нахимова. Достойная Память о морском десантнике Абраме Вейнблат.

«Крутой обрыв, как грубое надгробье.

Мне страшно…»

Евгений Евтушенко

Эту историю я записал со слов Мины Вейнблат, известной скрипачки в музыкальных кругах Грузии и Израиля. С волнением набираю номер её мобильного телефона. Долгий зуммер и мне отвечает болезненный голос Мины. Представился, коротко рассказал, собираю материал для книги о нашей фамилии. Мина внимательно выслушала, чувствовалось разговор заинтересовал её и она поделилась историей своей семьи в период тех страшных событий, о которых пойдёт повествование.

Ей было 13 лет, а её маленькой сестре 5 лет, когда девочки оказались в водовороте Холокоста. Кое-что она сама хорошо помнит, но большее по рассказам мамы, Веры Моисеевны, врача по профессии.

Работая над текстом, я сделал ещё несколько звонков в Израиль, но с каждым звонком Мина, ссылаясь на здоровье, могла уделить мне всё меньше времени. Когда моё повествование было готово, я распечатал текст, вложил в большой конверт и отправил Мине в Израиль на прочтение и одобрение. Однако, рукопись до адресата не дошла, Мина умерла.

При содействии Иды Карчемник, я встретился в городе Ессентуки с Александром Николаевичем Гайдиным, родственником Иды. Мы интересно пообщались и Александр Николаевич передал мне электронную копию единственной сохранившейся фотографии довоенных лет. Смотрю на лица людей нашего рода из далёкого прошлого, счастливые Мина, Ната, мама Вера Моисеевна и, в круглых очках, отец семейства Ишия Вейнблат,1903 года рождения, профессиональный музыкант, виртуоз скрипач. Фотография доносит нежные чувства отца к своим очаровательным дочуркам Мине и Наточке. За ними мама, она, как Родина Мать, раскинув руки, как бы закрывает своих девочек, от грядущих невзгод.

Не перестаю задавать себе один и тот же вопрос:

– За что этих интеллигентных, чистых людей, преступная германская армия и их ставропольские псы-полицаи вылавливали и уничтожали?

– За что?

Ответ я нашёл в протоколе из немецкого архива. В графе «Состав преступления», стояло одно слово – «Jude». В этом слове зашито преступление германского нацизма, которому нет и не будет оправдания.

Вера, 35-ти летняя, симпатичная женщина с дочками Миной и Наточкой, с бабушкой Златой Шмулевной в потоке беженцев уходили с Украины в сторону Кавказа. Её муж Ишия Вейнблат в дороге подхватил инфекцию и скоропостижно скончался.

Вера, без мужской помощи, с мамой и дочками, смогли добраться до Кавказских Минеральных Вод. В городе Ессентуки её приняли на работу в один из госпиталей.

Они поселились в пустовавшем доме на краю города, который бабушка вычистила, навела порядок, нашли в чём готовить еду и на чём спать. Вера сутками пропадала в госпитале. Работы было нескончаемо много, врачи сами едва стояли на ногах, а раненых, контуженных, инвалидов всё везли и везли.

Не верилось, что немцы возьмут Северный Кавказ, все ждали вот-вот наступит перелом и врага погонят бить на чужой территории. Но вопреки всему, в августе 1942 года положение на южном фронте ухудшилось. После жестоких затяжных боёв за город Ростов, советская армия, уходя от полного разгрома оставила город Ростов.

В госпиталях Кавказских Минеральных Вод началась поспешная эвакуация. Ходячих уводили через Клухорский горный перевал в Грузию. Лежащих грузили в санитарные эшелоны и через Минеральные Воды эвакуировали в Закавказье.

Как всегда, не хватало ни времени, ни санитарных вагонов, всё на эмоциях. В последний санитарный эшелон всех не смогли загрузить. Вагоны укатили, а на платформах остались лежать брошенные тяжёлораненые.

Стояла августовская жара, окровавленные бинты привлекли несметное количество насекомых. Жуки-кровососы пикировали на раны, стаи мух, неугомонно жужжа садились на пересохший рот и глаза.