Виктор Вейнблат - Майсен. Часть 2. «Времена не выбирают, в них живут и умирают»

Это была откровенная ложь. На самом деле весь древний народ с оккупированной территории собирали для окончательного уничтожение. В назначенный день и час в сопровождении охраны, всех, семьями с детьми и подростками загнали в товарные вагоны и на открытые платформы. Добирая людей на других станциях, эшелон остановился за городком Минеральные Воды у корпусов построенного до революции Стекольного Завода.

Резкая команды полицаев раздеться, сложить вещи и выходить из вагонов.

Несчастных погнали к противотанковой траншее. Грохнули первые выстрелы. Люди всё поняли, паника, крики.

– Нас Убивают, Спасайтесь …!!!

Молодые женщины подхватив детей на руки, бежали по полю, пытаясь спастись. Полицаи из местных, догоняли, били штыками, ножами, глумились, подтаскивали к яме и сбрасывали ещё живых… Дети, девушки, юноши, мужчины и женщины, люди преклонного возраста, были здесь убиты. За три дня глубокие противотанковые рвы, траншеи за Стекольным Заводом заполнились телами несчастных. В одну из траншей упал смертельно раненый Михаил…

Муж Веры до войны на срочной службе в армии сдружился с кабардинцем. После демобилизации так и остались друзьями. Посылали друг другу поздравительные открытки, приглашали в гости. И сейчас Вера очень надеялась, что они помогут на первое время.

Когда измученные женщины и их дети добрались до посёлка Майский, они стали расспрашивать жителей кабардинской части села о своём знакомом. Местные, традиционно недоверчивые к незнакомцам, после долгих расспросов показали дом, с которым было столько надежд.

Только вместо дома, груда безжизненных развалин. Рядом разорвалась немецкая авиабомба, друг Евсея погиб под обломками. Семья перебралась в землянку армейской траншеи и все пошли туда. Несмотря на то, что женщины были знакомы только по письмам и редким фотографиям, встреча получилась тёплой, душевной.

Память о мужьях, которым не суждено было встретиться, сблизила женщин. Накрыли стол, посидели, поговорили. Маленькие девочки очаровали всех, им предложили раз в день приходить за кружкой козьего молока. Коза-кормилица, мирно паслась за траншеями, или как шутили кабардинские друзья – ведёт разведку на «ничейной» полосе.

Друзья помогли найти приют в пустовавшем доме, в который никто не заходил, не мародёрствовал, не растаскивал имущество и не гадил. Всё, как было при хозяевах, так и оставалось на своих местах.

Показали где брать воду, как разжечь камин, принесли продукты на первое время, а если что надо, всегда помогут.

Бабушка Злата привычно взялась наводить порядок, убирать пыль, мелкий песок на подоконниках, снимать паутину, мыть посуду. Её заботливыми руками безжизненный дом становился чистым и уютным. В гардеробе нашлись ношеные женские национальные юбки, кофты. Переоделись, накрутили платки на голову. Ну, настоящие горянки, не отличишь от поселковых, у зеркала, может быть за всю войну расхохотались здоровым, жизнеутверждающим смехом.

В посёлке работал госпиталь, в который наши героические женщины устроились на работу. Горький опыт беженцев подсказывал, лучше не привлекать к себе внимания. Оформляясь на работу Вера умолчала о высшем медицинском образовании, представилась медсестрой, назвала простую русскую фамилию, распространенную в этих местах. Высшее образование и профессия врача могла привлечь внимание, а этого им было совершенно не нужно. В объяснительной указала, что документы погибли во время бомбёжки и пожара.

– Ладно, – ответили в отделе кадров, – понаблюдаем на что вы обе годитесь. Вначале поработайте санитарками в инфекционном отделении, посмотрим, а там переведём медсестрами.

Получили аванс в рублях и пошли на рынок, купить продуктов, присмотреться манере общения, к жестам, взять характерную интонацию, обиходные слова и фразы.

Жизнь стала налаживаться, крыша над головой, сухие дрова в чулане. Девочки под присмотром бабушки. Санитарки с первого же дня стали проявлять заботу о больных, что не осталось незамеченным. В знак благодарности местные приносили им картошку, капусту, початки кукурузы, зёрна пшеницы, яблоки, сливы.

Старшая девочка Мина утром бегала на «передовую» за козьим молоком и обратно. Она хорошо усвоила, через минное поле можно бежать только по обозначенному проходу, сворачивать в сторону нельзя, взрыв и ноги улетят далеко от тела.

Прошло уже два месяца, как они вырвались из короткого ада смертельной угрозы германской оккупации. Беглянки расслабились, освободились от гнетущего страха и унижения пришивать на одежду шестиконечные звезды. Когда им вечерком удавалось собраться всем вместе, недавнее прошлое вспоминалось уже как череда нереальных кошмаров, а воспоминания о ночном бегстве всех вообще удивляло, как им удалось это сделать.

К мирной жизни быстро привыкаешь, казалось, так будет всегда, но в один из дней ситуация круто изменилась. Бомбёжки, взрывы снарядов, треск автоматных очередей.

В конце октября 1942 года немцы взяли посёлок. От звуков гортанной чужой речи, тело Веры покрывалось мурашками, её трясло от мысли, что на этот раз её жизнь и жизни девочек оборвутся.

В ожидании появления у дома местных полицаев, молча готовилась к самому худшему. Даже мысль о том, что они внешне почти не отличаются от местных кабардинок, не снимала напряжения. А если отправят на допрос?

Бабушку по внешности сразу вычислят, а начнут допрашивать она не выдержит, признается,

– Да! Мы беженцы. С Украины мы.

В госпиталь ходила только Шура, узнать какие новости. Когда, через пару дней первая боль страха прошла, они с удивлением заметили, никто из соседей-кабардинцев и не думают выдавать полевой жандармерии этих пришлых «русских». Так прошло ещё несколько дней.

Ранним утром у калитки дома резко заскрипел тормозами автомобиль, вышел немецкий унтер-офицер и два солдата с автоматами. Подошли к калитке дома.

Шура глянула на побледневшую Веру, молча развернулась и пошла к немцам открыть калитку. Оттолкнув плечом белокурую девушку, немцы вошли в дом. Унтер, не обращая ни на кого внимания, стал ходить по комнатам, осматривать всё. Солдаты спустились в подвал, потом вышли во двор, заглянули в сарай с хламом и вернулись к машине в ожидание приказа.

Унтер изобразил довольную улыбку и на ломаном русском, спросил, кто ещё здесь есть?

Получив отрицательный ответ, похвалил Шуру за порядок в доме и сообщил, – дом отдан старшему офицеру и его денщику. Если будут вести себя тихо, соблюдать «Орднунг», следить за порядком, чисто мыть клозет, «их наружу выгнат нет».

Унтер выбрал лучшую, изолированную комнату, солдаты занесли вещи, всё разложили, застелил постель для Оберста и уехали.