Спиридон Кисляков - Нерчинская каторга. Земной ад глазами проповедника

Христос говорит о Себе, что Он есть истина. О, об этом свидетельствует вся вселенная. В самом деле, скорее можно усомниться в реальности мира, в собственном своем бытии, в своем «я», вообще в какой-то истине, существующей помимо и вне Бога, нежели в Богочеловеческой личности Христа. Если бы мы были в положении самых беспристрастных критиков Христа и подвергли Его Самого, как Личность Богочеловеческую, Его чудеса, Его учение о Царстве Божием, Его, наконец, все слова, какие только дошли до нас, подвергли самой беспощадной жесточайшей критике, то и после всего этого мы не нашли бы даже и самой отдаленнейшей тени неправды в Нем? Нет! Скорее свет можно сделать тьмою, огонь водою, жизнь смертию, чем Христа заподозрить в какой-нибудь самой ничтожной неправде! Таков Христос Сам по Себе. Теперь после сего хочется еще раз посмотреть на Христа, но посмотреть на Него уже через призму Евангелия, апостольских посланий и всего Ветхого Завета. Приступаю к этому делу таким образом: я беру Евангелие по Матфею, читаю его; от моего чтения этой книги вырисовывается на фоне моего представления определенный образ Христа. Я читаю Евангелие по Марку, у меня вырисовывается образ Господень. Я сравниваю этот образ Господа с образом, полученным в моем представлении от чтения Евангелия по Матфею. Чудо! У меня получается не два образа, а только один образ моего Господа! «Да что же это такое? – думаю я. – Отчего никакой разницы между этими образами нет?» После этого я беру Евангелие по Луке, читаю – удивительно! Тот же самый образ Христа получается и от чтения Евангелия по Луке. Я беру Евангелие по Иоанну, читаю и удивляюсь, что и здесь, от чтения этого четвертого Евангелия, получается точь-в-точь тот же самый образ что и у Матфея, Марка и Луки. Моему удивлению нет границ. Такой образ Господа, получаемый нами от чтения четырех евангелистов, может быть только историческим. После этого изумления пред этим поистине чудом возникает мысль: а ну-ка я прочту и все послания апостола Павла и посмотрю, какой от этого получится в моем представлении образ моего Господа? Представление, к моему величайшему изумлению, образа Христа от чтения посланий апостола Павла, оказалось таким же, тот же самый образ, какой рисовался моему воображению от чтения Евангелия. Ну, думаю я, теперь этот образ Господа, полученный в моем представлении от чтения Нового Завет а, – дай-ка я его сравню с тем образом Мессии, о Котором предвозвещает весь Ветхий Завет. Я беру Библию, читаю все пророчества, относящиеся ко Христу, от чтения всех этих пророчеств о Нем у меня всплывает в моей памяти образ Мессии. Я его сравниваю с образом евангельского Христа и, о чудо! Образ ветхозаветного Мессии есть ни что другое, как образ моего господа Иисуса Христа. Я над этим глубоко и серьезно призадумываюсь, да и есть над чем призадуматься. Я ведь прекрасно знаю, что даже у одного и того же писателя описываемые им одни и те же предметы или одни и те же типы всегда бывают неодинаковы; тем более не найти вам даже и двух писателей или художников, у которых бы получался один образ, одна картина. Не то в описании Христа евангелистами, апостолом Павлом и Ветхим Заветом. И вот это-то «не то» и доказывает, что Христос воистину есть Воплощенный Бог Слово, что Он есть воистину в истории всей вселенной (я уже не говорю человечества) – единственное чудо! А поскольку Он есть единственное боговселенское чудо, постольку Он есть историческое, сверх-историческое чудо!

Отсюда перейдем теперь и на апостола Павла, о котором мы не раз уже здесь упоминали. Апостол Павел в свое время был самым ученейшим раввином; он чистый иудеянин, родился в городе Тарсе Киликийском, учился в школе Гамалиила, по своим умственным способностям он был гений, по своей религиозности – большой ревнитель о Боге (Деян. 22:3). В сороковом году от Рождества Христова (значит, после вознесения Христа прошло ровно шесть лет) христиан в Иерусалиме постигло первое гонение. Это по существующему церковному летоисчислению – на самом же деле это не так. Правильное летоисчисление должно быть на четыре-пять лет позже. Поэтому первое гонение на христиан началось на втором году после Вознесения Господня. Месяца за два до этого гонения Синедрион предал смерти диакона Стефана. В этой смерти первомученика принимает самое активное участие вот этот самый апостол Павел, который в то время назывался Савлом (Деян. 7:58–60; 8:1). Савл не остановился на одной смерти первомученика Стефана, он заручился от первосвященников особым правом гнать и убивать христиан. Для этого преступного дела он поспешно отправился в город Дамаск. На пути следования он увидел свет с неба и услышал голос: «Савл! Савл! Что ты меня гонишь!» Савл, лежавший на земле, от страха спросил: «Кто же Ты, Господи?» «Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна» (Деян. 9:1–5). С Савлом произошла перемена: из гонителя он сделался величайшим апостолом, который за Имя Христа перенес бесчисленнейшие побои, лишения, узы и, наконец, мученическую смерть. За время своего апостольства он написал четырнадцать посланий. Эти-то послания являются, кроме Евангелия, самыми действительными историческими документами, свидетельствующими о более, чем исторической личности Христа. Это еще не все. Внутреннее доказательство исторической личности Христа еще этим не исчерпывается. Я хотел бы обратить в этом роде ваше внимание вот на что. Узники мои! Все Евангелие в целом, а также и все послания апостола Павла представляют из себя не только сущую историческую истину о Христе, как о действительно исторической личности, но, что чудесно, даже весь Новый Завет самую историю превращает собою, как сверхисторической истиной, в светлое облако, осеняющее собою Христа, как Сущего своего Творца и Бога, вот уже почти две тысячи лет. История, как таковая, является сама собою только при наличном существовании в ней в качестве ее центра – исторической личности Христа. Лишите ее Христа, как сущей исторической личности Господа, так тотчас сама история перестает быть сама собою. Отсюда получается то, что не Христос нуждается в исторических доказательствах, как историческая личность, а сама история нуждается в исторической личности Господа, как прямом источнике бытия, как ее основном центре существования в мире, наконец, как ее Альфе и Омеге самого содержания. На этом мы еще не остановимся, т. е. вообще на самом содержании истории.

Узники мои! Для того, чтобы окончательно рассеять мрак сомнения и неверия относительно личности евангельского Христа, позвольте обратить ваше внимание еще на одну тайну личности Господа, как тайну, присущую только одному Ему, как действительно явившемуся в мир Богу. Узник и мои! Чем объяснить, что только один Христос творит людей новою тварью, святыми, преисполненными в Себе дарами Всесвятого Духа? Чем объяснить, что только один Христос переплавляет через Себя Самого человека, точно в каком-нибудь горниле божественном, делая его совершеннейшею, идеальнейшею личностию?