Лев Квин - Улица Королевы Вильгельмины: Повесть о странностях времени

Лазака неожиданно заинтересовала перспектива нести свет советской литературы в широкие непросвещенные венгерские читательские массы.

Я был вызван к нему в кабинет, где кроме нас двоих присутствовал еще и начальник издательства «Эстеррайхише цайтунг» майор Евдокимов, остроязыкий, насмешливый карел с проницательными колючими глазами.

Лазак попросил меня подробно рассказать о возможности сбыта в Венгрии переводных советских изданий. Я рассказал, что знал.

Лазак с Евдокимовым засыпали меня вопросами, из которых я быстренько уяснил, что интерес руководства «Эстеррайхише цайтунг» к печатанию книг на венгерском языке с последующей продажей в соседней стране носит не столько просветительский, сколько коммерческий интерес. Словом, так: «Эстеррайхише цайтунг» имеет возможность заказать эти книги в одной из австрийских прогрессивных издательских фирм. Бумагу, типографские расходы, перевод, редактирование, доставку тиража в Венгрию газета берет на себя. Взамен требует от венгров лишь две трети стоимости каждой книги — грабительская, надо сказать, цена.

— Но в форинтах! — поднял карандаш Евдокимов. — Это, старший лейтенант, будет их интерес. В форинтах им за такую цену не издать ни одной книги ни у себя, ни за границей.

— А зачем вам форинты? — копнул я. — Их ведь здесь все равно никто не берет.

В то время форинт стоял по отношению к австрийской валюте, шиллингу, в таком примерно соотношении, как рубль к доллару. Доллар официально стоит копейки, но его, кроме как государству, было строжайше запрещено продавать или покупать. Малейшее нарушение — и небо в клеточку. Или даже похуже того.

Точно так же расправлялись и в Венгрии за попытку купить шиллинги за форинты. Ну а в Австрии никакой карой не грозили: меняй форинты на шиллинги сколько вздумается! Но этого не делал ни один здравомыслящий человек. Шиллинг высился перед хиленьким форинтом, как металлическая глыба. Евдокимов переглянулся с Лазаком.

— Вопрос не по существу, — полоснул он по мне своим проницательным взглядом. — Считай, что форинты нужны не нам, а третьей стороне. Для закупки в Венгрии... чего? — и глянул на Лазака.

— Ну, скажем, речного песка, — подставил плечо своему начальнику издательства Лазак.

— Или свежего воздуха, — съехидничал я.

— А почему бы и нет? — уставил Лазак на меня невинный взгляд своих светло-голубых глаз. — Говорят, там, возле границы с Чехословакией, чудный воздух. Горы Матра.

— Вообще-то меня это не касается...

— Правильно! — закивал Евдокимов. — Тебе нужны книги, нам — форинты. Ну что, по рукам?

— Вы забываете о том, что я всего-навсего посредник. Решать руководству венгерской молодежи.

— А когда у тебя путь в Венгрию? — заинтересованно спросил Лазак.

— Да хоть завтра. С вашей командировкой.

— Люся! — крикнул Лазак в сторону всегда открытой двери приемной.

Вошла Люся, секретарь редактора, жена моего приятеля капитана Жени Кубарева.

— Готовь этому гражданину командировку в Будапешт, — сказал Лазак. — На десять дней.

— Да вы что! Двух за глаза хватит.

— Десять, десять! — повторил Лазак. — Он еще не знает, что ему предстоит. — И когда Люся вышла, постучал согнутым пальцем по лбу. — Тебе что, лишние шиллинги карман оттянут? Ай-яй-яй! А Гуркин еще говорит, что ты головастый парень!

Обсудили детали. Поскольку сделка неофициальная, в наших финансовых органах не зарегистрирована, да и заводиться с финансистами — только время терять: полгода, а то и целый год пройдет. Форинты пусть переводят на книжку, которую я должен открыть на свое имя, в любом, лучше в частном, банке Будапешта. Лазак берет на себя получение негласного разрешения от командования Группы войск — там в курсе дела, на что пойдут заработанные деньги. Евдокимов договорится с Венской комендатурой о военных грузовиках: границу они проходят без досмотра. Если везти книги поездом — австрийская таможня конфисковать не конфискует, но может поднять нежелательный хай в печати.

— Вы еще не сказали, кто будет переводить на венгерский.

— Есть классные переводчики на венгерский у нас в редакции, — сказал Лазак. — Надо же им дать подзаработать.

— И еще, — добавил Евдокимов. — Общий заказ — не менее шести книг. От пятидесяти до ста тысяч экземпляров каждого названия. Деньги перечисляются за каждую книгу в отдельности: половина при заказе, остальное при получении тиража. Причем имей в виду, все пойдет быстро — книга за книгой, Сможешь?

— Опять-таки, как они. Ответ — через два-три дня.

— Через десять! — напомнил Лазак и укоризненно покачал головой. — Как это можно такие вещи забывать!..

Я поразился, как быстро мои венгерские друзья согласились на предложение Вены. Думал, будут советоваться, торговаться, выгадывая себе преимущества за повышенные тиражи. Ничего подобного! Через день все было решено. Единственное условие с их стороны — первой должна быть издана «Как закалялась сталь». Тираж — сто пятьдесят тысяч.

— Куда вам столько? — удивился я.

— Не день собираемся жить.

— А деньги когда переведете?

— Да хоть сейчас. Давай название банка, номер счета. А хочешь, так наличными.

— Нет, нет, нет! — замахал я руками. — Только через банк!

И побежал в единственный известный мне частный банк у площади Левельде, за сквериком, неподалеку от хорошо знакомого мне дома на улице Королевы Вильгельмины. Там держал свои деньги, вырученные от продажи им сельского дома в Словакии, наш дворник Пишта. Он уверял, что банк совершенно надежный, проволок правдами и неправдами все сбережения вкладчиков даже через войну, вплоть до начала небывалой в истории инфляции.

И завертелась карусель, правда, без моего участия. Деловые парни из молодежного отдела ЦК наладили горячую телефонную линию с майором Евдокимовым в Вене. Аккуратно принимали в назначенное время «студебеккеры» с грузом, посылали отчеты о переведенных на мой счет деньгах. Словом, обе стороны не могли нахвалиться друг другом.

Книги шли потоком. Но что-то все-таки было неладно. Я это усек однажды, когда попал к Лазаку во время его нервного разговора с Евдокимовым. Речь шла о бесполезно застрявших где-то неподалеку форинтах, в то время как стало жарко здесь, в Вене. Количество подписчиков в связи с политической ситуацией сильно уменьшилось, у редакции образовались серьезные долги в шиллингах. Правда, типография «Глобус», печатавшая книги, соглашалась еще ждать некоторое время, а Лазак рассчитывал на денежную подпитку из Группы войск. Но когда она подойдет? И подойдет ли вообще? Ведь сама Группа хронически страдала из-за нехватки средств в валюте.

Впрочем, меня это не касалось. Я вообще никогда не интересовался денежной стороной проводимых нами операций ни в венгерском отделении, ни особенно теперь, когда, по сути дела, завис неизвестно на какое время между небом и землей. И потому ненароком услышанный разговор этот я никак не связал с форинтами, лежавшими на моем, теперь уже, наверное, пухлом счету в частном банке Будапешта.