Адам Улам - Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года

Наконец-то до большевиков дошло, что придется начинать все сначала. Первоначально Красная армия комплектовалась по принципу добровольности и состояла в основном из рабочих. Но где было взять офицерский состав? Большевики обратились с призывом к бывшим царским офицерам поступить на военную службу. Это было трудное предприятие. Солдату внушили, что офицер – враг и предатель, и теперь он появился опять, правда, без эполет и под другим названием, но с прежними полномочиями. Для движения, провозгласившего себя продолжателем французской революции и не забывшего о судьбе небезызвестного французского генерала, вопрос военного командования был весьма щекотливым. Никто не мог принять первого советского Верховного главнокомандующего Николая Крыленко за потенциального Наполеона, но в целях безопасности в воинские части были направлены комиссары для наблюдения за командирами и укрепления морального духа солдат. Своеобразное советское представление о командовании привело к созданию высшего коллегиального органа. Итак, комитет, состоявший из трех человек, поначалу руководил Комиссариатом по военным и морским делам. Один из них, наш старый друг Дыбенко, показал прекрасный пример воинской дисциплины, когда в марте был заключен в тюрьму за вопиющее злоупотребление служебным положением. Досрочно освободившись, Дыбенко отправился на юг в сопровождении моряков. Он заявил, что его преследуют за политические убеждения (как и его супруга, мадам Коллонтай, он был левым революционером) и что подчинится только приговору людей, избравших его (по-видимому, моряков!), а не завистливых товарищей-комиссаров. [341]

Ленин чувствовал растущее раздражение к коллегиальному руководству, особенно в военных делах. В марте Троцкий стал наркомом по военным делам, и с его назначением на эту должность связана история создания Красной армии.

Никакая организация царского режима не воплощала для революционеров большую несправедливость, чем знаменитая охранка, являвшаяся чем-то вроде государства в государстве. Если бы кто-то предположил, что всего через два месяца после формирования советское правительство учредит институт собственной секретной полиции, которая затмит небезызвестное царское охранное отделение, Ленин назвал бы такого «предсказателя» клеветником и реакционером. С момента создания эта организация являлась предметом особого внимания Ленина. Во времена царского режима даже русские консерваторы с ненавистью относились к деятельности охранного отделения. Высший свет не жаловал руководство охранки; министры испытывали неловкость, говоря об охранке. Общественное мнение было возмущено ее деятельностью. Ленин, напротив, адресуясь к советскому прообразу охранки, с гордостью говорил: «Наша замечательная ВЧК», «Наши храбрые чекисты». Владимир Ильич не случайно превозносил ВЧК; на это у него имелись две веские причины. Во-первых, многим большевикам с их революционными и социал-демократическими традициями была противна сама идея создания подобной организации. С помощью постоянных похвал, расточаемых вождем, члены партии сначала привыкали к существованию этой организации, а следом начинали понимать, что для коммуниста нет работы благороднее и ответственнее, чем служба в ВЧК. Восхваление этой организации, которая для многих революционеров являлась прежде всего печальной необходимостью, несомненно, проистекало из особенностей его характера. Она была создана в противовес всем «прекрасным» идеям либералов и социал-демократов. Она олицетворяла непреклонную решимость пролетариата безжалостно расправляться с врагами (и с теми, кто недостоин находиться в рядах пролетариата), вопреки наивным рассуждениям о терпимости, мягкости, необходимости соблюдения закона и всего этого либерального балласта, который Ленин ненавидел еще будучи студентом юридического факультета. Это была следующая стадия в его никогда не прекращающейся борьбе с традициями собственного класса, оружие, с помощью которого он мог терроризировать этих напыщенных, ненавидимых им профессоров, юристов и журналистов, воображавших, что революция может пройти безболезненно, в соответствии с учениями Джона Стюарта Милля и Толстого. В молодости Ленин был противником индивидуального террора (ярким примером для него послужила неудачная попытка брата); подобные действия не могли изменить ход истории. А вот теперь он разрешал и даже поощрял то, что фактически являлось полицейским террором в массовом масштабе. Задумывался ли он, куда все это может привести Советское государство?

История советских органов безопасности в какой-то степени дает ответ на этот вопрос. Сначала Комиссариат внутренних дел взял на себя выполнение стандартных полицейских функций. В октябре он состоял из двух человек, чьи имена приобрели впоследствии зловещую известность: Дзержинского и Уншлихта. Комиссариат руководил полицией страны, переименованной в народную милицию. Советы требовали предоставления независимости милиции, и, как другие советские институты, в начальный период комиссариат утонул в бесконечных межведомственных спорах с местными Советами и другими комиссариатами. Чтобы выбраться из этой бюрократической трясины, в Петрограде был создан специальный комитет для борьбы с актами беззакония. Это была знаменитая «комната № 75» в Смольном, где специальная комиссия под председательством друга Ленина Бонч-Бруевича в срочном порядке решала все проблемы, связанные с беспорядками в Петрограде. 7 декабря 1917 года была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем, ВЧК, положившая начало системе безопасности и сыгравшая важную роль в истории России. [342]

В определении «чрезвычайная», несомненно, была вновь обретенная уверенность и, возможно, сознание вины за создание организации, идущей вразрез с революционным идеализмом. Еще одна любопытная особенность. С первых дней советской власти ВЧК выделялась самым высоким процентом работников нерусских национальностей, входивших в ее аппарат. Не потому ли, что много лет назад Владимир Ильич сказал своей сестре Анне: «Наши русские слишком мягкие»?

Председателем ВЧК стал Феликс Эдмундович Дзержинский, впоследствии возведенный в ранг коммунистического святого, «рыцарь без страха и упрека», как писали о нем советские писатели. Родившись в семье польского дворянина, еще мальчиком Дзержинский оказался перед решением трудной проблемы: стать католическим священником или революционером. Став революционером, большую часть своей жизни он провел в тюрьмах и ссылках. У большевиков, к которым он пришел из рядов Польской социал-демократической партии, за ним закрепилась репутация фанатика, человека, может, и не слишком умного, зато кристально честного и невероятно преданного Ленину. Владимир Ильич отвечал взаимностью и, хотя Дзержинский не поддержал его позицию в отношении подписания Брестского мира, оставил его на посту председателя ВЧК, несмотря на частые жалобы на неуравновешенность Дзержинского. Действительно, трудно считать абсолютно нормальным человека, который неоднократно обращался в Совнарком с ходатайством об отмене смертной казни, одновременно руководя массовыми расстрелами сотен и тысяч людей.