Сергей Бушуев - Водитель трамвая

В «подвижники» уходили водители уставшие трубить на линии. Чаще всего. Может, имелись и иные причины. Однако все без исключения водители, ушедшие на подвижной состав, с коими я имел честь говорить, утверждали только одно. Невероятная, почти нечеловеческая усталость от работы на линии. Так говорили все без исключения. Все без исключения из тех, кого я спрашивал. Люди просто физически уже не могли выходить на линию. Наступал момент икс. Вас это удивляет? После всего, что я вам поведал в данной книге? Меня, например, нисколько. Я сам в последний год работы ощущал невероятную усталость, злость и ненависть ко всему связанному с трамваем. Хотя сам по себе трамвай вовсе не плох. Я глубоко убеждён: работай я в какой-нибудь цивилизованной стране водителем трамвая, вполне возможно меня бы это устраивало. И возможно я коптил бы на нём до самой пенсии. Но система… Система самого труда в России… м-м-м… как бы это сказать без матерщины? Словом, система оказалась устроена таким образом, что никакой нормальный человек долго в ней трудиться был попросту не в состоянии. Вот и уходили люди в «подвижники» дабы хоть немного получить роздыху. Я ведь вам ещё не приводил разговоры и конфликты с пассажирами. Думаете, их было меньше чем с начальством? Или они оказывались более мудрые, сдержанные и воспитанные? Ошибаетесь. Страна-то одна. И город один. И даже подвижной состав один. При этом заметьте: водители из провинции говорили мол, у вас тут в столице почти рай! Почти Европа. Можно заменить неисправный вагон в случае чего! Знаете, о чём это сигнализирует? О единственном и простом факте: в провинции водителю трамвая вообще нельзя менять неисправный вагон! Спросите как это возможно? Возможно, поверьте. Люди ездят на такой рухляди! Рискуя жизнью без всякого патриотизьму. А если хочешь доработать смену — лезь в трамвай и чини сам. Думаете, не может такого быть? Может. И даже не в провинции. Знакомый водитель автобуса мне рассказывал, как самостоятельно чинил этот самый автобус. Почему? Система. Так функционирует система. В автобусных парках полно слесарей, но к вашему автобусу они не подойдут, пока вы не поставите им ящик водки. Или если у вас нет авторитета и уважения (а вы знаете как чаще всего выше названное приобретается). И так было в Москве. Это было. Не знаю право как сейчас. Что уж говорить про провинцию? Водители там буквально жили как в аду. Ведь и платили им жалкие ничтожные копейки, по сравнению с коими московская зарплата смотрелась как минимум ощутимо и прожиточно. Вам грустно всё это читать? Извините. И поверьте: мне грустно это писать. Но опять-таки дабы ориентироваться, и понимать причины творящегося в системе городского транспорта Москвы прочитать это требуется.

Почему техника в депо вся была развалена? Да потому что не хватало слесарей. Я даже не говорю: квалифицированных слесарей! Не хватало обычных алкашей-слесарей. А почему? Да потому: платили гроши. А труд — тяжелейший и грязнейший! Вот они и увольнялись. А те, кто оставались, получали тройной норматив необходимых для выполнения работ. Иначе не получишь мизерную премию. Во что это выливалось? Всё предсказуемо. Представьте картину: вечером все выпуски возвращаются. Водители, отработавшие смены пишут в бортовых журналах о неисправностях. Самых разнообразных. Например: не работает стеклоочиститель. И дальше в том же духе. Слесаря, разобрав осоловевшим после стакана взором три десятка (цифру я взял из воздуха) заявок, берут на устранение только самые серьёзные. Когда вагон стоит мёртвый. Его и чинят. Остальным же… ну подделают чего-нибудь, подкрутят, подлатают… снова выпьют, и ставят на заявках штамп: «Выполнено».

Утром я принимаю вагон. Вижу заявку на стеклоочиститель и рядом печать: «Выполнено». Проверяю. Вроде стеклоочиститель работает. Выезжаю из депо. И первым же кругом дворник стеклоочистителя у меня даже не останавливается. Он просто улетает в сторону. Помахав крылом на прощанье. Что мне — менять вагон из-за этого? Да нет, конечно. Куда там! Ты ведь на линии. С полным салоном пассажиров! Вот и едешь сквозь стену дождя до конечной. Почти не видя куда прёшь. Раздавишь кого-нибудь — тебе отвечать. На конечной отыщешь слесаря — он починит. Или скажет менять вагон. Но он-то ведь тоже всё понимает! Откуда чего берётся, и почему слетают дворники! И в чём я могу винить слесарей? Они усталые, замученные ковыряли всю ночь несколько вагонов, пытаясь их оживить к утреннему выпуску. К 3 50 утра. Реанимировали, как могли. Вливали в него всякие жидкости противные. Вливали в себя спирт. Вытачивали детали. Били кувалдами — наверняка (у нас без них починка не обходится). И так далее. Какие к чёрту заявки на стеклоочистители или заклинивание третьей двери? Какое тут может быть: «Нет песка в песочнице» или «Нет света в середине салона»? Что за бред? Какие к ним могут быть претензии?! А ведь если утром при приёмке вагона выяснится нечто нехорошее прямая обязанность водителя бежать в комнату к слесарям и требовать от них устранить неисправность. Я тоже несколько раз к ним бегал в четыре часа утра. Знаете, как выглядит эта жуть? Рядом с «ходынками» на территории депо (то есть на улице) стоит собачья будка. Я не шучу. Только чуть побольше. Но один в один собачья будка. Из неё источается зловоние. Я опять-таки не преувеличиваю. Её и открывать-то страшно. В ней вповалку спят несколько бомжей в слесарной засаленной всем, чем только можно спецодежде. Или один — каждый раз по-разному. Они (или он) вымотаны до крайности. С перегаром и щетиной на лице. Его ещё надо добудиться. Но… никто из них никогда не откажет. Среди ночи встанет, недовольный покинет свою собачью будку и придёт к вам в кабину чинить какую-нибудь хрень. Не верите? Думаете, я выдумываю, дабы нагнать настроения? Нет. Ничуть. К сожалению. На лавры Максима Горького я не претендую. Просто рассказываю то, что видел. Через что прошёл сам.

Ну и какие претензии я могу предъявить этим несчастным людям? Я о слесарях. Как я мог их винить за вечные поломки вагонов на линии? А у меня ломалось и отваливалось на линии столько всего, чего и упомнить нет возможности. Один раз даже отвалился кардан. Кардан!!! Прямо на строгинском мосту. Я не мог ни разогнаться, ни затормозить. Так пока я докоптил до конечной, все колодки сгорели к чёртовой матери. И если обычно за слесарем на конечной приходилось идти, то в тот раз едва он увидел прибытие поезда… простите, прибытие моего вагона, то сам помчался ко мне с криками: «Меняй вагон, пиздец селеноидам»! И кого мне винить в случившемся? Слесарей или жадность толстожопых чиновников, не плативших им мало-мальски приемлемых зарплат?

На каждой конечной станции имелись свои штатные два слесаря. Они работали два дня через два. На таллиннской (поскольку там я трудился чаще а, следовательно, и помню лучше) парни были молодые. Одного звали Максим другого Матвей. Макс классный парень — и слесарь толковый, и весёлый, подтянутый, шустрый. Самое главное — трезвый. Всегда. Матвей — толстый обрюзгший калдырь с красной рожей. Неприятный, я бы даже сказал отвратный тип. Вечно чем-то недовольный. Застать его трезвым большая удача. Впрочем, и не такая уж удача. Чинил он всё постольку поскольку, а чаще говорил, мол, «да ну на хуй, меняй вагон». Начальство на его алкоголизм смотрело сквозь пальцы. Они понимали: зарплата у слесаря на конечной далеко не газпромовская. И замену найти, тоже сразу не получится. А штатная единица всё же есть штатная единица. Вроде как всё укомплектовано и шито-крыто. Люди работают, пьют, не ропщут. Чего ещё лентяям — начальникам конечных станций надо? Тишь да гладь да блевотн… вернее болотная благодать. Однако имелась ещё одна причина, почему Матвея держали. Его отец работал водителем трамвая. И был он водителем первого класса. Вот он, на мой взгляд, гораздо лучше сына. Тоже с красным лицом и полноватый. Небольшого росточка. Довольно странный человек, но сказать ничего дурного я про него не могу. Такая, знаете ли, стандартная пролетарская семейка. Мало ли их на просторах рефесера прозябает? И как вы понимаете увольнять за пьянство сына при работающем там же отце — к тому же давно работающем, да плюс ещё водителе первого класса… как — то неудобняк, граждане!..