Юрий Колкер - Годы отказа

В 1983 самой заметной фигурой в ленинградских еврейских кругах сделался русский ученый и правозащитник Иван Мартынов. В своем трактате и многочисленных письмах протеста он показал черносотенный и неонацистский характер современной советской антиизраильской прессы. Деятельность Мартынова имела широкий резонанс в СССР и за рубежом. Еврейские активисты поддержали его. Вместе с другими и я участвовал в этом важном эпизоде, однако на вторых ролях.

Зимой 1983-1984, одновременно с подготовкой ЛЕА-3, я отредактировал несколько коллективных писем, одно из которых — требование свободы репатриации — было тут же переведено и подхвачено западными средствами информации. В России в короткий срок под ним поставили подписи сотни отказников из Ленинграда, Москвы и других городов. Именно эта декларация и ЛЕА-3, обнародованные почти одновременно, и явились, я думаю, поворотным моментом в моей судьбе. В марте 1984 меня уволили из кочегарки по сокращению штатов , а в начале апреля вызвали в ОВИР и велели быстро собираться.

Лишь в отказе я почувствовал себя свободным человеком — насколько это вообще возможно. Я впервые занимался исключительно тем, о чем мечтал с детства, — писательством. Котельная стала моей студией, куда я отправлялся на целые сутки с машинкой и книгами. (Последние 2,5 года я отапливал Уткину дачу — архитектурный ансамбль XVIII века на слиянии рек Охта и Оккервиль.) Здесь я подготовил двухтомник Ходасевича и два выпуска ЛЕА, здесь сложилась четвертая книга моих стихов Ночные травы [3] Точнее, почти сложилась. Вышла под другим названием: Юрий Колкер. Завет и тяжба . Стихи 1982-93. Издательство Советский писатель , СПб, 1993. . Сюда в 1983 приходили уговаривать меня вернуться в СевНИИГиМ на прежнюю должность — и каким же смехотворным показалось мне тогда это предложение! Сюда ко мне приезжали литераторы и еврейские активисты. Здесь мы с Таней встречали однажды Новый год. Будучи по своей натуре совсем не героем, я не испытывал страха в эти годы. Открытый разрыв с режимом принес мне колоссальное удовлетворение. Теперь все это позади. Я не жалею, что поменял Уткину дачу на Иерусалимский университет, но вспоминаю о ней с удовольствием и грустью.

Возможно и вмешательство КГБ. В апреле 1980 мне пригрозили тремя годами лагерей по ст. 190 (1) за стихи, ходившие в самиздате. Об этой беседе, которой я тогда не придал значения, сообщала Хроника текущих событий.

Вышла под другим названием: Юрий Колкер. Далека в человечестве . Стихи 1974-80. Издательство Слово , Москва, 1991.

Точнее, почти сложилась. Вышла под другим названием: Юрий Колкер. Завет и тяжба . Стихи 1982-93. Издательство Советский писатель , СПб, 1993.