Елена Коровина - Москва: мистика времени

Скорее! Снег хлопьями занавесил землю. Кони храпели, отфыркиваясь. Елена гнала коней сквозь слепящий снег.

Скорее! Времени, времени мало. Всего один вечер. К ночи ее хватятся. Запричитает, выбежит на мороз нянька Лукерья. Бестолково засуетятся по воеводскому двору приставы. Отец, воевода, сам схватится за дорожный тулуп. К утру надо ждать погони. Ее, конечно, найдут и вернут. И все-таки она должна успеть!

Скорее! Воеводская дочь Елена, куда несут тебя твои усталые кони? Что хочешь ты найти на старой, заброшенной мельнице? Зачем тебе эта тайная встреча?

Князь Север Романович Остуда. Княже Север, как до сих пор зовут его в округе.

Я не знаю его. Но у него есть Иссинь-камень.

Метель кончилась. Снег мягким покровом лег вокруг старой мельницы. Обвисли еловые лапы. Месяц острым краешком блеснул в окно.

Сбросив шаль и рукавички, Елена стремительно прошла в угол. Там, на поставце, блестели два медных подсвечника каждый на одну свечу. Две свечи, говорят, знак недобрый. Зато магический. Тот, который сейчас нужен. И поначалу нужна только одна свеча.

Свет преобразил горницу. Сразу стало видно, что здесь хоть и не жили, но бывали наездами.

Не снимая шубы, Елена отперла комод. Два полотенца, белых с красными узорами, легли на чисто выскобленный стол. Тонкие девичьи руки поставили два прибора, два кубка из тяжелого серебра.

Теперь нужно сесть и сосредоточиться. Нужно очень ясно представить, что тебе надобно. Нужно безотрывно смотреть на тихое пламя свечи – ждать, пока она вспыхнет резким отсветом. Это и будет Твое Время – от всполоха до того, как погаснет свеча. Так учила бабка. А она понимала толк в ворожбе.

Свеча вспыхнула и зашипела. Пора! Елена распахнула дверь.

Князь ехал один. Места вокруг были пустые и тихие. Сосны поскрипывали под тяжестью белых шапок. Кряжистые ели тяжело оседали под снегом. Вдали угадывалась речка Сосенка, застывшая по зиме. А вот по правую руку от нее имелся ручей Вешний исток. И был тот исток странным – не замерзал по зиме. Недаром поговаривали, что в нем живет нечистая сила. Иначе с чего бы вода била хоть тонюсеньким, но ключом даже в морозы? Видно, и вправду черти суетятся, играют. И пусть себе. Даже хорошо. По крайности, хотя бы разбойников здесь можно не опасаться. Нечистой же силы князь не боялся.

Он смотрел на сухое морозное небо, и ему казалось, что звезды приближаются к земле. И хотя он знал, что это невозможно, мысль, будто сегодня он гораздо ближе к звездам, приводила его в крайнее возбуждение.

Он ничего не пил в этот вечер, но беспечное опьянение все сильнее охватывало его. От этого опьянения он и бежал со двора. В ночь. В мороз. В эти пустынные места, где никто не смог бы его встретить. Он не понимал, что с ним творится. Ему хотелось тишины, покоя, четко хрустящего снега.

А. Саврасов. Лосиный остров в Сокольниках

Сначала Север погнал своего гнедого коня. Возбуждение только усилилось. Тогда князь отпустил поводья. Теперь он плыл сквозь ночь, сбивая снег с еловых лап, окутываясь тишиной и покоем. С ним было все самое дорогое. Верный гнедой – уж лет пять как товарищ по бесконечным странствиям. И заветный перстень на пальце – талисман, оправленный в золото. Кольцо с Иссинь-камнем.

Князь вспомнил… Давно, где-то среди холодных скал, старик с запавшими глазами снял это кольцо в ответ на жадный взгляд Севера. Просто снял, протягивая. И князь со смешанным чувством принял дар – и взять хотелось, и зашвырнуть подальше.

Потом, когда вернулся на родину, взглянуть на удивительный иссинь-свет приезжали не только со всей округи, но и с окрестных земель. Он не давал кольца. Люди требовали. Смотрели – бранились и ахали. Уезжали – возвращались снова. Особенно жадно наезжали двое. Резкий, размашистый княжич, младший сын великого князя Галицкого, и молодой монах из Сергиевской лавры. Север запомнил, как они оба впервые взглянули на камень.

Лосиный Остров

– Синяя Чудь! – нахмурился княжич. Должно быть, камень будил в нем чувство вражды и тревоги. Ведь он называл его так, как когда-то ратные предки Золотую Орду.

Монах ничего не сказал вслух. Только крестился и беззвучно шептал:

– Господи, дай! Дай, Господи!

Много позже Север узнал, о чем он просил. Говорят, он стал богомазом. И Бог дал ему удивительного цвета синеву на иконах. Иссинь-синеву.

Тех святых ликов Северу узреть не пришлось. Но часто потом по ночам мерещился ему шепот молодого монаха: «В ночи звезды частые… в полночь кометы хвостатые…» Видать, синева обожгла тому душу.

И вот сейчас, в лунной ночи, кольцо заворочалось на пальце. Север стянул рукавицу. Буйным пламенем полыхнул Иссинь-камень, словно звезда зажглась промеж пальцев.

«Полночь! – подумал князь, привычно зажмуриваясь. – Самая полночь. А днем синева бледнеет, словно синь разбавляется водой».

Откуда-то из-за горизонта поползло темное облако. Морозный воздух напружинился, словно хотел дать отпор неведомой силе. Ветер взвихрил снег вкруговую. Со всех сторон загудели, застонали, зазвенели ели. И вдруг чернота метели смяла все. Князь так и не понял, то ли конь, угадав чутьем, поскакал на свет, то ли вьюга, подхватив и лошадь и всадника, швырнула их к стенам запорошенной лесной избушки.

Перекрестясь, Север рванул дверь. В сенях высветилась девичья фигурка. Свеча в ее руке тотчас погасла, но Север все же сумел разглядеть, что это – Елена, дочь местного воеводы. Князь видел ее всего раз, и она не произвела на него впечатления. Но сейчас он узнал ее тотчас.

Ветер всхлипнул, словно ребенок. Князь выпустил дверь. Она стукнула – резко и тревожно.

Вмиг Елена схватила другой подсвечник с поставца. Чиркнуло огниво. Зажглась свеча. И воеводская дочь повернулась к Северу. Посмотрела на него напряженно, впригляд. И Север отвел взгляд.

Никогда его, статного и богатого, не смущали женские взгляды. Напротив, ловя их, князь гордился собой. А тут смутился – не пойми почему. И это было впервые.

– Мир дому этому, – сказал он осипшим голосом. – Прости шального гостя, Елена Дмитриевна. На дворе непогода. Позволь переждать?

– Метель кружит, – ответила воеводская дочь и подала свечу.

Север протянул руку и взял подсвечник. Камень в его кольце накрылся алым отсветом.

– Это и есть твой знаменитый камень? – спросила Елена. – Сними, погляжу!

– Неснимаемый он, Елена Дмитриевна, – мотнул головой Север.