Елена Коровина - Москва: мистика времени

Хорошо Северу: он – князь, он мог уехать. А она сидит тут квашней второй десяток лет. Душно. Сердце бьется. Душа рвется.

Только без толку. Все равно не вырваться из душных воеводских покоев. А если и вырвешься в жены какому-нибудь боярину – та же духота, перины да мятный дух до одури.

Трещит шелковая нитка. Катятся по грязному полу отборные жемчуга. Кончилось твое время, Елена Дмитриевна. Погасла твоя свеча.

«Не важно! Теперь все – не важно! Кольцо с Иссинь-камнем горит на моем пальце. Со мной моя Синева. Что бы ни случилось, теперь я знаю, куда прийти. К Синеве».

Только что это?! Синь будто выцветает. Солнце встает – синева пропадает. Неужели свет убивает ее?

А может, всё – обман? Зря люди про камень болтали? Зря Елена этого Севера подманила?

Выходит – всё обман? Отец обманул – не сберег детской радости. Север обманул – растравил душу пустым наваждением. Отец говорил: есть лазурит, голубец, сапфир. Бирюза есть. Иссинь-камня нет. Может, и вправду – нет? На пальце-то – голубая водица. А Север – просто колдун. Черный колдун. Неправедный. Только на его руке кольцо это – кольцо с Иссинь-камнем.

Бежать! Бежать от душных воеводских покоев, где воздух пропитан мятным медом. Бежать от сильных рук Севера, полных наваждения. Бежать от ложной синевы этого камня.

Только бы не попасться никому в руки. Убежать, пока свободна. Где-то же есть настоящая Синева.

Снег, где ты, снег? Где метель, сила и вихрь снега? Не спасти вам меня.

Скрежещут взломанные запоры. Гудят сени от тяжелых шагов. Врываются в сени морозные клубы пара.

Ветер кружит снег, небо и звезды. Кружится. Все кружится. Пол близко. Половицы в щербинах.

И только глаза. Глаза Севера. Откуда?

– Нашел, слава те, Господи!

Так это не погоня. Не отец приехал. Север примчался за своей пропажей. И как только выследил? Не помогло, видать, бабкино заклятье.

– Нашел! Всегда твердил себе – нет товарища верней гнедого. Только он и выручил. Сам как по привязке пришел. Без него не нашел никогда бы.

– Нашел, так бери! – Елена протянула руку. – Бери свое кольцо. И не Синева то вовсе. Так, водица.

– Не обижай камня, Елена Дмитриевна! Не знаешь ведь, а говоришь. К утру он всегда выцветает. Днем чуть синенький. Зато ночью его Синева в полной силе. Сама увидишь.

– Все одно! Забирай, коль нашел. В такую-то даль ездил…

– Ты права – все возьму, что нашел. Эх, Жар-птица, ишь куда залетела! Да ты, никак, плачешь?

«Как объяснить ей – ЧТО нашел? Очи девичьи. Синесиние. Два живых Иссинь-камня. Вот она – доля-то. Вот про что старик говорил. А я-то, дурак, всю землю обошел. Больно далеко искал, видно. В чужих краях своей доли нет. Здесь она, рядом. Сама пришла. Но как сыскала – ужель по Иссинь-камню? Вот для чего, видать, был он надобен – неснимаемый. Но раз Доля нашлась, отдать камень нужно. Только кому?»

Кому? Вам, может?

Кружит ведь по свету Жажда Синевы. Жажда Счастья…

Вчера была охота. Затравили с дюжину волков. Шум, свист, вой. До сих пор по двору валяются обугленные факелы. Вон, на дубовой двери подпаленная доска. Подвыпивший Хмарь ткнул зажженным факелом.

После охоты всю ночь гуляли. Потом весь день барон проспал. К вечеру только глаза открыл. Ушат воды на голову опрокинул. До сих пор дышать нечем.

Барон поднялся на башню. Подошел к бойнице.

Внизу, у края холма, горели костры. Цыгане, оставив кибитки, бурно кричали что-то на своем гортанном языке, спорили, что ли?

– Эй! – крикнул барон, спускаясь.

На лестницу выбежал Хмарь, вытирая засаленные после обеда губы. Спешил. Потому как знал, что барон скор в гневе. Что не так или с помедлением – за то расправа будет. Недаром барона этого, невесть откель в Памшино приехавшего, Резняком кличут. Да ему порезать и зарезать что водицы хлебнуть.

Хмарь склонился – клоненная спина прямую шею сбережет. Но Резняк отчего-то медлил с приказом.

– Там, внизу, – сказал он наконец, – там цыгане. Приведи цыганку!

– Какую? – ухмыльнулся Хмарь.

– Ту, что сама захочет прийти.

Хмарь выбежал. А барон смотрел из окна на алый огонь рябин, на красные листья клена. Хмарь что-то говорил там, внизу, размахивая руками. Из толпы вышла цыганка. Пошла за Хмарем.

Они поднялись на галерею замка. Хмарь впереди, по-прежнему ухмыляясь. Цыганка за ним, скрестив руки под шалью.

Барон цыкнул на слугу, тот мгновенно попятился. Хлопнула дверь. Резняк повернулся к цыганке.

Не красавица и не уродка. Сколько лет – не разберешь. Лицо смуглое. Юбка пестрая. Шаль алая. Вся так и ходит. Словно вихрь кружит.

– Погадаешь? – Барон протянул ей руку.

– Нет. По руке не гадаю! – Она засмеялась. Смех был звонкий, ничуть не боязливый.

– По картам?

– Нет! Не гадаю! – И снова смех.

– Не умеешь, что ли?

– Почему? Все умею. Не хочу! Хочешь, погадаю по звездам? Только наверх надо. На башню. У тебя высокие башни. Пойдем!

И они пошли.

Лестница винтовая. Железная. Вся проржавела.

– А что у тебя здесь, барон? – Цыганка спросила и отвела глаза.

– Слуг держу, которые провинились.

Еще пролет наверх. Ступени скрипят, качаются.

– А тут?

– Воришек держу, попрошаек.

Юбка по ступеням так и крутится. В глазах рябь от этих полос разноцветных.

– А тут кто? – Шаль по плечам передернулась. Алая бахрома по спине раскатилась.

– Тут бродяга один. Говорит, монах. Из монастыря бежал. В годах уже и хворый.

– Так отпустил бы. Зачем держать хворого?

– Бесовские речи говорит. Дворню мою смущает. Всё, говорит, что под одним небом, – общее. Все, говорит, родятся вольными. А вольным, говорит, – воля…

Поднялись на башню. Подошли к бойнице. Внизу полыхали костры. Черными тенями вокруг вились хороводы. Гитара звенела что-то однотонно и завораживающе.

– Ишь, как твои взвеселились! – выдохнул барон.

– Сегодня Ночь цыганской дружбы. Большой праздник. Все, кто вокруг одного костра пойдут, самые верные друзья будут.

– Не скучно живете.

– Нет. Не скучно.

– А мне гадать-то будешь?

Она встрепенулась:

– Буду! Выбери себе звезду, барон. Не думая. Наугад!

– Вон там!

– Бог с тобой, барон! Там нет звезды. Разве ты видишь там звезду?

– А что, нет? Вон – мигает!

– Неужели видишь? Страшный ты человек, барон. Это – Антарес, черная звезда. Она кует страхи и одиночество. К ней обращаются черные маги. Но увидеть ее им не дано. Только волки видят эту звезду.

– Подумаешь, волки!.. Вчера двенадцать штук взяли. Большая охота…

– Слыхала. Флажки красные видала. По лесу трепещут.

Внизу бубны рассыпались частыми ударами. Костры взвились аж до облаков. Искры заметались. И в их точечных огнях вспыхнули алые листья клена. Закружились в огненном вихре. Затрепетали, сгорая.