Дмитрий Губин - Въездное & (Не)Выездное

Однажды брал Роман Абрамович у себя в Сассексе уроки игры в поло, припарковав вертолет сбоку поляны.

Со стороны кажется, что играть в поло сложно: вроде и на лошади надо сидеть, и мячик по полю гонять.

Однако для тех, кто сидел на трубе, самая норовистая лошадка – просто тьфу, а что до мяча на поле, то это даже как-то смешно, этим премудростям Абрамовича еще в 2003-м Раньери научил.

И вот на притоптанной британской лужайке брал Абрамович уроки, пребывая в нерешительности: отдавать их или нет? С одной стороны – отдавать, по привычке, не хочется. А с другой, поло – игра аристократическая, Бог его знает, как у них, аристократов, принято, к тому же и «сэр Роман» звучит приятно, интеллигентно, как будто Лондиниум находился еще под стылым игом Римской, то бишь романской, империи.

В общем, мучился душевно человек.

А в это время далеко-далеко от Сассекса, в английской дыре под названием Хайгроув, страдал наследник британской короны принц Чарльз. Ну ладно, вся эта история с леди Ди и с нынешней подругой Камиллой. Газетчики – гады. А то ведь еще вечная бедность. Весь годовой доход – 10 миллионов фунтов. А ведь детишек вырастить надо? Надо. Камилле колечко, сережки на 8 Марта подарить надо? А то! К тому ж поборы на благотворительность замучили: «ноблес оближ» и все такое. Вот, к примеру, надо в Мидхерст на благотворительный матч в поло ехать, пилить 97 миль, на такси одних расходов сколько! А на электричке нельзя: охрана запрещает. «Хорошо, – думает принц, – быть Абрамовичем: у него одних ликвидов на 7,5 миллиарда… Может, дать ему титул сэра Романа?».

А Абрамович в это время тоже мучился, потому что был тонким, впечатлительным человеком, и не мог перенести, что где-то в английской дыре мучается другой тонкий, впечатлительный человек.

– Нешто, – думал Абрамович, – у меня убудет, если я помогу свести концы с концами местному принцу?

– Набери-ка, брат, – крикнул оказавшемуся под рукой главе «Сибнефти» Швидлеру, – мне телефон этого высочества, скажи, типа, что если на благотворительность че надо – бери все, хоть вот яхту… нет, не яхту, у меня их всего три осталось… бери вот хоть этот вертолет!.. Ну, типа, на время там, слетать детишкам-астматикам помочь!

И принц Чарльз в это время тоже говорил помощнику:

– Вы б, голубчик, позвонили нашему русско-британскому мешк… то есть другу, и как-нибудь так поделикатнее выяснили, не завалялось ли у него какого, скажем, транспортного средства на поездку, чтобы сэкономить денег для несчастных детишек…

Поняли друг друга два одиночества.

И принц Чарльз на самом деле летал в мае 2004 года на вертолете Романа Абрамовича из Хайгроува в Мидхерст на благотворительный матч в поло, хотя лично с Романом Аркадьевичем до этого знаком не был. Но это теперь не за горами.

Ведь все в итоге остались довольны: и Роман, и Чарльз, и даже пресс-секретарь Чарльза Харверсон, который заявил, что «принц принимает транспортные услуги либо от близких друзей, либо когда это в интересах благотворительности».

А больше всех был доволен греческий миллионер Джон Латсис, чью яхту доселе любил использовать на каникулах принц Чарльз с компанией, причем скромные расходы в полмиллиона фунтов на горючку, паруса и выпивку, будучи близким другом, возмещать не предлагал: боялся обидеть.

Хотя, нет: больше всех был доволен все же Роман.

Ему слова про «близких друзей» как-то сразу очень понравились.

И теперь он думает, не купить ли одним пакетом для «Челси» и фронтмена Шевченко, и пресс-секретаря Харверсона – для объяснения смысла покупки.

У Романа Абрамовича, как известно, не было образования. Так, тусовал по молодости с другом Швидлером в буфете московского института нефти и газа имени Губкина, то бишь «губки». Будучи мужчиной душевно ранимым, Абрамович сначала от недообразованности страдал, но потом обвыкся и даже развил на этот счет теорию.

Бывало, гуляет под ручку с Березовским по Рассел-сквер и говорит:

– Вот вы, Борис Абрамович, извиняюсь, хоть и академик, но в списке самых богатых англичан на каком месте? На 14-м. У Ходорковского красный диплом на лбу написан, по списку «Форбс» в России он меня обскакал, однако что же? Сидит. А я вот и с вами под ручку гуляю, и с Путиным, и первый парень в каждом виллидже.

А Березовский мелко-мелко так рядышком семенит и причмокивает:

– Я, Роман Аркадьевич, с вами не спорю, однако ж образование и умение делать деньги – дефиниции различные. Поверьте, милый, образование необходимо не чтобы зарабатывать, а чтобы получать от жизни удовольствие… Вот скажите, голубчик, где мы сейчас находимся?

Абрамович аж остолбенел:

– Так в Лондоне ж.

А Березовский ему:

– Мы, голубчик, в особом районе Лондона – Блумсбери. Вон, гляньте, Британский музей квартал занимает, там украденные англичанами фризы Парфенона – греки до сих пор судятся. А сбоку – Сенат-Хаус, там университет Лондона. Вам бы, душа моя, университет не повредил, – чмокнул губками на прощанье и юркнул в бронированный «майбах».

«Вот голова, – подумал восхищенно Абрамович, уважавший Березовского с тех пор, как тот помог ему выпутаться из глупой истории, когда он еще в мальчиках вывез 55 вагонов мазута с Ухтинского НПЗ, а заплатить по рассеянности забыл. – Не гонит ведь в музей, понимает: куплю – греки не отстанут. Они вон Гусинского как простого цыпленского в кутузку засунули».

И пошел Роман Абрамович другим путем в лондонский университет.

Там же окружили его босоногою стайкой студенты Имперского и Королевского колледжей.

– Роман, – кричат наперебой, – помоги! Ужас как любим футбол, а университетские поля у нас черт-те где: за Лондоном, в Кобхеме, это графство Саррей, электричкой не доехать!

Они прослышали, что Абрамович транспортными средствами разбрасывается и, понятно, подумали – может, обломится.

– Да нечто ж я студентам не помогу? – просветлел суровым лицом Абрамович. – Больше не будете мучиться, бойз!

И купил у колледжей футбольные поля для тренировочных нужд «Челси». Все 20 гектаров за 2 миллиона долларов.

С тех пор, прогуливаясь с Березовским мимо Эмпайр-колледж и Кингз-колледж, Абрамович небрежно бросает:

– Мои университеты.

В Англии Роману Абрамовичу тяжело давался английский язык. Ему, если честно, и русский плохо давался, отчего он по большей части молчал.

С людьми у него проще получалось.

У тех, кто с ним по жизни сталкивался, особого выбора не было: либо даваться диву, либо – Абрамовичу. И те, кто посмышленее, быстренько принимали правильное решение.