Дмитрий Губин - Въездное & (Не)Выездное

Роман Абрамович вел в Лондоне скромную, тихую жизнь – если, конечно, на трансфертный рынок не ходил. А вернется с рынка – тихо-тихо в раздевалке «Челси» сядет, ладошки на коленки положит и смотрит задумчиво в пространство. Защитника Селестино Бабаяро это ужасно забавляло, и он газетчикам трепался:

– Ну уж такой сидит робкий, такой робкий… Если не знаешь кто, то подумаешь – уборщик…

А Романа Абрамовича Селестино Бабаяро тоже очень забавлял, и он так посматривал на него в раздевалке и думал:

– Надо ж, по-людски лопочет, зверушка афроамериканская… И ведь тоже, поди, что-то такое про себя соображает, по полю бегает, ножками шевелит: Раньери выдрессировал… Надо будет в следующий раз сахару или орешков с собой взять…

Верного Швидлера поведение Абрамовича восхищало: он-то предлагал Бабаяро продать либо в Северную Корею, играть против сборной местного КГБ, либо в Ботсвану, славящуюся на всю Африку отличной кухней из подручного материала. А того не понимал, что Роман Абрамович был в душе большим ребенком, по причине сиротства не наигравшимся в детстве. Он в России в монополию долго играл – но там много мальчишек злых было, локтями толкались. Потом с чукчами и оленями возился, страх как любопытно было – но там его холод доставал и Степашин со своей Счетной палатой. А здесь – страна с мягким климатом, язык непонятный, смешной…

Вот отсыплет Абрамович из коробочки человечков одиннадцать, выпустит попастись на зеленое поле, а сам сядет наверху, позовет таких же тихих, спокойных мальчиков, каких-нибудь Ротшильдов, или президента Исландии, улыбнется так робко-робко:

– А может, в ладушки поиграем?

И сидят они наверху, в ладушки играют, Швидлер суши из «Убона» или из «Нобу» тащит, внизу зверушки кренделя ногами выписывают, наверху настоящий принц на вертолете летает – ну, разве что для счастья «Калинку-малинку» спеть! И поют они всем стадионом «Калинку-малинку».

И радость такая в детской душе, что не передать.

Главный тренер клуба «Челси» Раньери не страдал нескупостью в желаньях. Еще в 2000-м заявил: либо за три года «Челси» выиграет премьер-лигу, либо сам он станет фактом истории. Поэтому, когда в клубе Абрамович уже был, а чемпионом клуб еще не был, Раньери стал суетиться, обзываться, а потом каяться и просить прощения. И однажды, теплым лондонским майским вечерком, дабы загладить вину, пригласил Раньери Абрамовича в сильно уважавшийся тем ресторанчик «Убон» на Канарской верфи повалять во рту суши.

И вот сидят и валяют, причем Абрамович, по всегдашней привычке, смотрит в сторону и печально так, грустно молчит о своем, миллиардерском, чего простому миллионеру Раньери никак не понять. Но Раньери не выдерживает и говорит:

– Вчера была прекрасная погода, не так ли?

Абрамович молчит и не отвечает, только жует копченого тунца в окружении риса и водорослей. Раньери между тем продолжает:

– И сегодня прекрасная погода, не так ли?

Абрамович молчит и снова жует: на этот раз морскую каракатицу. А Раньери, прямо как какой хлопотун Березовский, и не думает остановиться:

– И завтра тоже будет прекрасная погода!

Тут, понятно, Роман Абрамович не выдерживает и с печалью так замечает:

– Заметь, мужик, тебя за язык никто не тянул. Ну, типа, ноубоди дид пул ер тан аут.

Раньери при слове «аут» опомнился, поперхнулся, но было поздно. После дождичка утром 31 мая 2004 года не стало такого тренера.

А те суши, что поперхнувшийся Раньери не доел, Абрамович попросил с собой завернуть.

Не пропадать же добру.

Однажды у Романа Абрамовича случился кризис семейных ценностей. Он и раньше-то верил в них наполовину, потому что ровно половину за управление ценностями ему когда-то обещал дедушка, стоявший во главе семьи.

Со временем семейные миллионы стали миллиардами, которые Абрамович, если честно, считал своими, тем более что глубоко погрязший в Барвихе дедушка про обещание не напоминал. Так что Роман Абрамович ужасно расстроился, когда ему позвонил один знакомый чиновник, с которым он когда-то удачно помочился в сортире, и на правах дедушкиного наследника попросил 50 процентов ценностей. Прозрачно намекая, что в противном случае можно прогубернаторствовать на Чукотке до смерти, которая, напротив, может случиться досрочно, после чаю с полонием.

И тогда с горя поехал Абрамович в графство Саррей к Березовскому, с которым всегда советовался в тяжелых жизненных ситуациях, таких как необходимость предъявить диплом, сходить в музей или прикупить футбольный клуб. Тем более, Березовский имел на чиновника зуб, поскольку когда-то выстрогал его из подручного материала в качестве наследника одной суверенной демократии, а тот отказался признать в нем папу Карло и отдать золотой ключик (кстати, все от тех же семейных ценностей, чему Абрамович был втайне рад).

– Милый мой Роман Аркадьевич, – отозвался Березовский, оглаживавший даже при живой жене красотку-модель и одновременно шипя в телефонную трубку: «Так что тебе сказал Миша, Бадри?» – супруга ваша, извиняюсь, стюардессой работала?

– Стюардессой… Как и у этого… Ну, понимаете…

– А отката с вас, Роман Аркадьич, этот наш общий знакомый требует половину?

– Половину.

– А какую, позвольте, узнать, половину?

– Да уж не худшую.

– Так и отдайте свою лучшую! – вскричал Березовский и чмокнул фотомодель в плечико.

«Ну, голова! – в который раз восхитился Березовским Абрамович, вспомнивший, что его знакомый чиновник не хотел на третий срок идти, потому что на службе Отечеству ему было не развестись со своей половиной, тоже ведь в девичестве стюардессой. – Со стюардессы на стюардессу ему перейти попривычнее будет, тем более что моя Ирина не в пример гламурнее. Деток пять штук, опять же: будет из кого преемника назначить. А уж при разводе имущество поделю не 50:50, а как-нибудь позаковыристей…» – тут же стал в уме всяких заковыристых адвокатов перебирать, пока его не прервал Березовский:

– Времени нет, Бадри ждет, судьба Грузии в опасности! Оставляю милую девушку вам на попечение. Не знакомы, кстати? Даша Жукова!

…Вот так и случилось, что Роман Абрамович расстался с лучшей половиной.

И ведь главное, что семейные ценности от этого не пострадали!

Когда Роман Абрамович приходил на трансфертный рынок, все думали, что он всерьез миллионы платить будет. А он на самом деле ходил смотреть на людскую натуру. Вот идет по рынку с утра с корзинкой между выставленной натуры и думает: