Юрий Винничук - Легенды Львова. Том 1

– Иди на поле! Иди на поле!

Не удержался он и крикнул в сумерки:

– Иди ты ко мне, чёртово привидение! Я тебе кости вправлю!

И тот же самый голос отвечал:

– Приду, как настанет пора!

Парень только засмеялся. Дома нацепил шпоры на праздничные сапоги и пошёл в кабак развлекаться. Шпоры блестели и позвякивали, даже все девушки оборачивались. Другие юноши даже бросали завистливые взгляды, но никто не посмел засмеяться, потому что это был сильный парень, а на язык острый как бритва.

Но вот уже за полночь зашёл в кабак какой-то странно одетый пан. У него было смуглое лицо с кривым носом и чёрные усики. Никто на него внимания не обратил. Думали, что это кто-то из поместья, может, господский лакей.

Гость заказал вина, начал ребят угощать, о том о сём разговаривать. И ненароком время от времени на шпоры поглядывал. Наконец сказал парню:

– Хорошие у тебя шпоры. Жаль только, что не твои.

А тот сразу же насупился:

– А чьи же тогда, если уж они у меня на ногах?

Пан лишь улыбнулся:

– Чьи-чьи, а того, кто в долине.

Эти чудные слова парня поразили, но он ничего не ответил.

Через миг после этого затеяли парни бороться на руках‚ и странный гость всех положил. Оставался лишь наш парень.

– Ты всех поборол, а меня не поборешь‚ – сказал он.

– Заключаем пари, – сказал пан.

– Хорошо. Что ставишь?

– Ставлю кошелёк золотых против твоих шпор.

Парень побледнел.

– Что – боишься?

– Я-а? Чего мне бояться?

Засучил рукав и поставил локоть на стол. Пан крепко ухватил его ладонь‚ и в полной тишине слышно было, как хрустят кости и тяжело сопят соперники. Дважды пан склонил набок руку парня, и дважды парень склонил руку пана. А на третий раз поднапрягся и победил.

И как только ладонь пана ударила об стол, так сорвался он на ноги и выскочил из кабака. Его и след простыл.

Парень спрятал кошелёк в карман, но был уже не в настроении развлекаться и не спеша отправился домой.

Утром нашли его на берегу Полтвы. Земля была взрыхлена и истоптана копытами. У парня было перегрызено горло. Когда из кармана вытащили кошелёк и развязали, то нашли там пригоршню глины. Шпоры тоже пропали.

Случилось как-то трём музыкантам сесть отдохнуть под Лысой горой, на которой ещё можно было заметить руины старого королевского замка. Перекусили они, вина выпили, а тут один из них и говорит:

– Ребята, а давайте заиграем во славу тех, кто когда-то здесь жил!

Музыканты сыграли пару весёлых песен, а когда начали собираться, их вдруг кто-то позвал. С горы спустился какой-то маленький старичок в странной одежде, да ещё и с большим мечом на поясе.

– Я хочу вас поблагодарить. Возьмите это, – сказал старичок и подарил каждому по лещиновой ветви, усеянной орехами. – Отнесите своим детям.

Музыканты изумленно переглянулись, но вежливо поблагодарили. По дороге двое из них выбросили со смехом эти ветки, и лишь тот, который предложил играть, принёс ветви домой и дал своим детям.

Вечером дети подбежали к нему и говорят:

– Папа, что это за орехи такие? Мы их пробовали расколоть, а они как камень!

Музыкант глянул на ветку: а она вся из чистого золота, и орехи на ней золотые. Вот так подарок!

Побежал он к друзьям похвастаться своим счастьем.

– Вот неудача! – горевали они. – Что же нам делать? Надо с самого утра пойти на то место, где мы выбросили ветки.

Так они и сделали, но поиски не дали ничего – ветки исчезли.

А всё это говорит об одном: никогда не следует пренебрегать даже скромными подарками.

На углу улицы Сербской и Боимов (теперь Старожидовской называется) находится каменный дом Клопотовский. С этим домом связана целая серия судебных процессов. И хоть принёс он действительно немало хлопот своим владельцам, но название его происходит от фамилии уважаемого мещанина Клопота.

Когда-то в Львове домам давали имена, как людям. Клопот, мечтая о том, что дом однажды станет прочным фундаментом его рода, назвал его своей фамилией. Но человек предполагает, а Бог располагает. Каждый, кому переходил дом то ли по наследству, то ли в собственность после покупки, в скором времени прикладывал все усилия, чтобы только от него избавиться.

А все хлопоты состояли в том, что в доме было нечто пугающее. Оно появилось сразу после смерти его первого хозяина. Однажды ночью вдова София Клопотова и дочь Екатерина Клопотовна услышали шуршание на крыше: будто что-то тяжёлое волокли. А потом прозвучал вопль:

– Ой, не могу! Сейчас брошу! Сейчас брошу! Уже бросаю!

И так каждую ночь. Кто же мог это выдержать? И с тех пор началась бесконечная передача дома, как мяча, от владельца к владельцу: Баргли, Шуцкие, Мазанки, Карчевичи, Невчасы… Все они, только купив имение, старались как можно быстрее его продать. Но при этом они не говорили ни слова о пугающих звуках. Наконец магистрат сам его выкупил в 1641 году и начал сдавать в аренду.

Арендаторы так запустили дом, что выглядел он как тёмная заброшенная свалка, «в которой никакой христианин из-за смрада и разрухи жить не хочет», – писалось в магистратских бумагах.

И вот в 1664 году, когда уже там и в самом деле никто не жил, забрел в дом один бедный проволочник, который блуждал целыми днями по городам и сёлам, ремонтируя инструменты.

Был поздний вечер‚ и на улице моросил осенний пронзительный дождь.

Проволочник примостился на груде досок и задремал. Среди ночи разбудил его шум – кто-то волочил какой-то груз, и при том громко вздыхал. Проволочник подумал, что это вор перепрятывает краденное. Но тут неизвестный застонал ещё громче и воскликнул:

– Ой, не могу! Не могу, сейчас брошу! Уже бросаю! Ой, брошу!

Проволочник от испуга вскочил на ноги и как гаркнет:

– Бросай! Бросай уже наконец! Чтоб тебя на том свете бросало!

Стоило только ему крикнуть, как эхо прокатилось по пустым комнатам, и на проволочника посыпался дождь золотых талеров.

Когда звон прекратился, прозвучал вздох облегчения‚ и воцарилась мёртвая тишина.

С того времени никто больше в доме никого не пугал, а проволочник на те деньги смог наконец и своим домом разжиться, да ещё и детям его тех денег хватило.

Видно, была у покойного пана Клопота совесть не чиста, раз приходилось ему после смерти по дому шастать.

На Краковской жил когда-то один богатый человек, который никогда никого к себе в гости не приглашал. Даже в праздничные дни, когда хозяева зовут к себе бедняков на обед, он обедал один.

Через некоторое время он умер, а после смерти начал пугать. И делал он это именно в том покое, где ел. Сначала тарахтел в камине, топтался и скрёб пальцами, осыпая сажу, а потом выбирался в комнату и там переворачивал мебель. Семья в ту комнату никогда не заходила.