Юрий Дьяков - У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы

Второй этап нашей деятельности начинается с 23 августа, когда гитлеровские стервятники беспощадно и всепоглощающим огнем начали уничтожать наш город-красавец. С первых же минут начала этой бомбардировки прервалась основная артерия, по которой мы питали нашу северную промышленность и промышленность нашего города, была на очень многих участках порвана линия передачи 110 киловольт. Город остался без света, без воды, без хлеба. Городской комитет обороны поставил перед нами задачу – любой ценой дать городу воду. Пожары, которые обильно свирепствовали в городе, душили людей, иногда очень трудно было добраться до Волги, чтобы хоть немного напиться воды. И мы поняли эту задачу. Она была серьезной, технически трудной. Под непрерывным огнем с воздуха, а впоследствии от артиллерийского огня, а также минометного, наши люди бросились на выполнение этой задачи. В любое время дня и ночи, собственно говоря, круглые сутки, люди восстанавливали эту линию передачи. Бывали случаи, когда только что восстановленный участок тут же разрушался, когда воздушной волной люди сбрасывались с места, с высоты 10–12 метров, но после первого шока, людьми опять восстанавливали линию. И город был все-таки при любых обстоятельствах, обеспечен водой. Линия передачи была восстановлена. Даже после восстановления она все время нарушалась, но это не останавливало коллектив сети. Во главе с главным инженером сети т. Панковым, главным инженером энергосбыта т. Столяровым, коллектив работников сетей ни разу не ушел со своих участков и, несмотря на отсутствие пищи, которую трудно было им подвезти, несмотря на отсутствие воды, которой там не было, работу всегда выполняли. Тов. Столяров несколько раз был контужен, но он поставил перед собой задачу – любой ценой, может быть ценой своей жизни, но своим присутствием воодушевить коллектив сетей и не дать ему возможности предаться панике и уйти со своего рабочего места. Только 13 сентября, когда немцы прорвались на уровень Купоросного к Волге, между сердцем Сталинграда и его мозгом связь была окончательно порвана. Артерия нарушена. Перед нами стояла такая задача – обеспечить электроэнергией южную часть города, а именно промышленность, населенные пункты Кировского района.

С этого периода начинается третий этап нашей деятельности. Немцы, укрепившись на высотах в районе Ельшанки, Купоросный и имея очевидно данные о работе нашей станции, предприняли ожесточенный артиллерийский обстрел. Вначале они пристреливались, а затем уже точной наводкой немцы сосредоточили огонь на нас исключительной силы. Наибольшей интенсивности артиллерийский огонь достиг 23 сентября, когда по нашему объекту было выпущено до 400 снарядов. Жаркий это был день и тяжелое время для рабочего персонала, особенно он оказался роковым для наших агрегатов.

Вначале отдельными выстрелами, потом залпами (которые обычно военные называют огневыми налетами), наша станция была полностью выведена из работы. В самом начале этого артиллерийского огня мне удалось прорваться на электростанцию (я находился в командном пункте) – на станции картина была ужасная. Снаряды, которые попадали в станцию, помимо своих осколков несли за собой разрушение строительных узлов, агрегатов и всю эту массу – осколки, части конструкции, стекло, дерево, кирпич, металл. Все это валилось на головы людей, находящихся на своих рабочих местах. Особенно тяжело было в котельном цехе. Достаточно сказать, что рабочее место водоосмотра расположено на самой верхней точке нашего здания, под самой крышей. Это рабочее место совершенно не защищено, а уйти с него – это значит, что если снаряд попал в котел и не будут вовремя приняты меры по отключению котла, он может причинить наибольший ущерб, чем даже сам снаряд. Наши водоосмотры т. Дубоносов (комсомолец) и Самофалов, как никто другой показали образцы храбрости и мужества. Достаточно сказать, что в этот день у ног водоосмотра Дубоносова упал неразорвавшийся снаряд. Он не знал, что снаряд был замедленного действия, он рисковал своей жизнью, но с рабочего места не ушел. Я сам наблюдал картину его переживаний. Он успокоился только тогда, когда этот снаряд осторожно удалили с его рабочего места, с последующей его локализацией.

Итак, станция была остановлена. Надо было решать, что делать. Немцы очень хорошо пристрелялись, огонь был точный. Работать персоналу в таких условиях было опасно. Посоветоваться в этот момент было не с кем, телефонная связь с “миром” была прервана, из командного пункта никто не мог прийти из-за интенсивного артиллерийского огня. Я решил созвать начальников цехов для того, чтобы посоветоваться с ними о дальнейшей работе.

В шутку мы называли впоследствии это совещание совещанием в Филях. Был поставлен вопрос, как быть. Если остановить – это значит, что соседние заводы не ремонтируют танки, не выпускают снарядов, это значит – весь район остался без воды, значит, армия будет без хлеба. Если пустить ее – прямая угроза персоналу и всему командному составу. Характерно, что ни один из начальников цехов не произнес слова “нет”. Все очень скромно и тихо, под непрекращающуюся артиллерийскую музыку, вынесли приговор: станцию пускать надо. Станция была пущена в тот же день 23 сентября…

Наступившая темнота вначале несколько уменьшила, а впоследствии совершенно прекратила артиллерийский огонь. Очевидно, немцы ориентировали свою стрельбу по дыму и пару, исходившим со станции. Артиллерийский огонь не прекращался вплоть до 10 ноября. Но уроки 23 сентября заставили наших областных руководителей принять решение о работе станции только в ночное время (было указание обкома партии по этому вопросу).

Итак, мы работали до 23 октября, причем в светлые хорошие ночи нас продолжали обстреливать с той же интенсивностью. Когда днем не работали, артиллерийского обстрела не было.

Но при остановке станции в дневной период мы не учли одного обстоятельства. Армия нуждалась в кислороде. Работа кислородной установки требовала непрерывной работы. Нужно было перейти на круглосуточную работу. Артиллерийский огонь здесь продолжался круглые сутки. Для того, чтобы пробраться из одного цеха в другой, или пройти в столовую, нужно было несколько раз проделать соответствующее падение или залечь в щели, находящиеся по пути.

В первые дни осады, учитывая угрозу нашему персоналу, мы вывезли весь свой основной персонал с оставшимися частично семьями (основная часть была вывезена до осады города), направив их в восточные районы для использования в наркомате электростанций.

В октябре месяце на станции оставался боевой коллектив, насчитывающий до 150 человек. Выбор коллектива, который должен быть остаться, был проведен удачно – ни капли паники, ни одного случая недовольства или проявления трусости не было, наоборот, было несколько случаев исключительно героического поведения со стороны нашего персонала.