Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

Тринадцатого декабря

«сани уходили в снег более чем на 12 дюймов, тяжёлая поклажа пригвоздила их к месту, да и поперечные перекладины служили своеобразными тормозами. Сани кидало из стороны в сторону, то и дело приходилось снимать лыжи и выравнивать их, но это ничто по сравнению с теми нечеловеческими усилиями, которые мы прилагали, напрягая все мускулы и нервы, лишь бы не дать злосчастным саням с грузом остановиться; и всё же они застревали, и мы снова изо всей мочи старались столкнуть их с мёртвой точки. До полудня прошли, наверное, с полмили. Все надеялись, что во второй половине дня поверхность улучшится, но испытали жестокое разочарование. Тэдди (Эванс) за полчаса до выхода отправился прокладывать лыжню, а капитан Скотт целый час прилаживал запасные полозья ко днищу саней, чтобы помешать поперечинам бороздить снег. Приходилось часто останавливаться и счищать с разогревающихся при такой температуре полозьев липкий талый снег, который иначе смёрзся бы в ледяные комья и превратился в подобие наждака или шипов на коньках. Выходя со стоянки, мы, памятуя об утренних достижениях, ещё питали какие-то иллюзии, но очень скоро им суждено было развеяться: мы застряли в десяти ярдах от лагеря и девять часов спустя находились всего лишь в полумиле от него. Я никогда не видел, чтобы сани так глубоко тонули в снегу. И никогда не налегал с такой силой на обвязанный вокруг моего бедного тела нагрудный ремень, чуть ли не вдавливая живот в спину. Впрочем, всем доставалось одинаково.

Я видел, как Тэдди пробился вперёд, за ним — Скотт, нам же было труднее всех, так как упряжка перед нами разворотила подъём, а я из-за слепоты не мог выбрать иного пути.

На этот раз мы действительно выбились из сил и наконец решили сдаться и дальше двигаться челночным способом.

Груз разделили пополам, одну половину везли приблизительно на милю вперёд, там оставляли и возвращались за второй. Моя команда настолько вымоталась, что и половину груза тащила с трудом. Упряжка Тэдди также перешла на челнок, Скотт же ещё держался, и тем не менее мы, трижды пройдя расстояние до места стоянки, достигли его почти одновременно с ним. Гора Киффин по-прежнему виднелась впереди слева, и казалось, нам никогда до неё не добраться.

Утром Скотт сказал, что если везти весь груз трудно, то надо полностью переходить на челночный способ. Мрачноватая перспектива после такого напряжённого дня накануне» [217].

В те дни мы обливались потом, хотя шли только в нательных фуфайках и ветрозащитных брюках. А едва останавливались, как немедленно замерзали. Во время ленча показались два поморника, может быть привлечённые лежавшей у начала подъёма кониной, хотя от моря до неё было очень далеко. В четверг 14 декабря Скотт записал:

«Я ночью долго не спал, отчасти от несварения желудка, отчасти от сырой на мне одежды.

К этому прибавились сильные судороги от чрезмерной мышечной работы. Губы у нас потрескались. Глазам, слава Богу, лучше. Мы собираемся в путь с не очень-то блестящими надеждами» [218].

И всё же этот день оказался намного удачнее.

«Достигнув середины ледника, мы старались держать курс более или менее на Клаудмейкер, к ужину оставили довольно далеко позади гору Киффин, пройдя, таким образом, 11 и 12 уставных миль и набрав 2000 футов высоты. Но самый обнадёживающий признак — то, что постепенно синий лёд подходит всё ближе к поверхности. Ко времени ленча он лежал на глубине двух футов, а к ужину — лишь одного {124} . Ставя палатку, Крин провалился в трещину, проходившую всего в одном футе от входа, и такая же была у порога палатки Скотта. Мы бросили в неё пустую банку из-под керосина, и эхо звучало страшно долго» [219].

Всё утро 15 декабря мы пересекали одну за другой трещины, правда, прикрытые надёжными снежными мостами. Вероятно, все низовья ледника густо изрезаны, но толстый снежный покров и лыжи спасли нас от падения в трещины. К сожалению, между упряжками возникло соперничество, наверное неизбежное в таких условиях. Вот, например, запись из дневника Боуэрса:

«Хорошо рванули вперёд на лыжах, оставив Скотта плестись сзади, и догнали в конце концов команду, которая вышла раньше нас. Всё утро сохраняли этот равномерный напористый шаг, доставлявший большое удовольствие».

В тот же день Скотт записал:

«Команда Эванса, безусловно, самая медлительная, хотя и Боуэрс движется ненамного быстрее. Мы без труда догоняем и перегоняем любую из них».

Упряжка Боуэрса была о себе очень высокого мнения, но и остальные две не сомневались в своём превосходстве. На самом деле быстрее всех шёл Скотт со своими спутниками, как и следовало ожидать, — его команда была, несомненно, самой сильной.

«С самого утра очень сумрачно, но после ленча видимость ещё ухудшилась, а около 5 часов вечера повалил снег, настолько густой, что вообще ничего не стало видно. Мы ещё час шли вперёд, ориентируясь по направлению ветра и застругам, после чего Скотт, очень неохотно, поставил лагерь. Сейчас погода получше. Поверхность гораздо твёрже, лучше выметена ветрами, лёд, как правило, залегает на глубине всего лишь шести дюймов. Мы уже поговариваем о Рождестве. Все эти дни нас мучила жажда — так было тепло; мы ещё вспомним об этом, когда холод проникнет в открытые поры, обожжённые солнцем руки и потрескавшиеся губы. Сегодня залеплял поражённые места пластырем. Распорядок дня такой: 5.30 — подъём, 1 час дня — ленч, 7 часов — остановка на ночлег, спим без малого восемь часов, а могли бы проспать полдня — так смертельно устаём.

Идём приблизительно по девять с половиной часов. Чай во время ленча — просто дар Божий. Мы заметно поднялись в южном направлении, находимся на высоте около 2500 футов, на 84°8′ ю. ш.» [220].

На следующий день, 16 декабря, Боуэрс записал:

«Сделали по-настоящему хороший дневной переход, только под самый вечер идти стало труднее. С утра мои сани немного отставали и расстояние между нами и Скоттом непрестанно увеличивалось. Я знаю, что обычно иду с ним вровень, здесь же отставал так сильно, что через два часа после старта оказался на несколько сот ярдов позади. Челнок, к которому я уже собирался прибегнуть, тоже ничего не дал бы: когда мы догадались осмотреть полозья саней, то сразу поняли, в чём дело: их покрывал тонкий слой льда. Чтобы избавиться от него, наклоняли сани на бок и поочерёдно очищали полозья, причём тупой стороной клинка, чтобы не поцарапать. Самое трудное при этом — не дотронуться до них рукой или рукавицей, так как любая сырость превращается в лёд. После этого мы легко побежали вперёд, а подкрепившись за ленчем чаем и галетами с маслом, чуть ли не перегнали передовую команду» [221].

«Надо спешить, сколько хватит сил, ибо мы уже на шесть дней запоздали против Шеклтона, всё из-за той злополучной бури. Нам пока не встречались трещины, каких я ожидал; собаки отлично дошли бы сюда» [222] {125} .