Виктор Бронштейн - Лабиринты судьбы. Между душой и бизнесом

Когда через несколько лет работы местные финансовые инспекторы выявили это страшное «преступление», то информация мигом дошла до милицейских органов и до областного «царя» – обладающего на вверенной территории буквально монархической властью первого секретаря всесильного обкома коммунистической партии Н. В. Банникова. Судьба отца висела буквально на волоске, но секретарь, обладающий не в пример многим сегодняшним начальникам поистине государственным мышлением, потребовал, чтобы ему предоставили динамику показателей комбината за несколько лет директорства В. Я. Бронштейна. Она была впечатляющей и при этом сочеталась с личной скромностью. На работе он ездил на служебном «Москвиче», личной машины не было, дача скромная, то есть работал он явно не на себя, а на коллектив и родное государство. Милиции, чувствовавшей громкое дело, был дан категорический отбой, а отца представили к ордену «Знак Почёта». Угроза тюрьмы была побеждена высокой правительственной наградой.

Забота о коллективе выражалась не только в огромном строительстве жилья и в пайках, но и в построенных отцом прекрасных бытовых помещениях, в новом инженерном корпусе и в фантастически хорошем для той поры питании коллектива в их столовой, причём по совершенно льготным ценам. Работник платил всего процентов двадцать от обычной стоимости, остальное компенсировалось из фонда социального развития предприятия.

Если во всех прочих столовых и даже ресторанах с 1976 года был введён обязательный рыбный день (позже его практиковали и два раза в неделю), нередко с некачественной, привезённой из дальних далей и плохо приготовленной рыбой, то на комбинате таких дней не было вовсе. О местной байкальской рыбе – омуле, хариусе, сиге, осетре – иркутянам приходилось только мечтать, вся она шла на экспорт или по спецраспределению неизвестно куда, только не на стол к «простонародью».

Продовольственную ситуацию той поры запечатлел в своём стихотворении «Иркутский базар» один из сильнейших поэтов второй половины XX века Николай Тряпкин:

Занятость отца на предприятии в те, ставшие уже историей, годы была огромной, плюс сложности в личной жизни, так что часто было и не до нас с сестрой.

Душевная встреча с ним, не как с контролёром учёбы и жизни, а как с хорошим человеком, состоялась, когда отсчёт лет пошёл у него ближе к финишной прямой. Естественно, в тот период он уже давно попрощался с директорством. Может быть, отец невольно приберегал этот подарок напоследок, когда неожиданное тепло друзей и родителей становится всё реже, а потому желанней, радостней и дороже. Так хорошие полководцы бросают сбережённый резерв в самом конце битвы, когда он особенно необходим.

Но в тот далёкий год гибели сына отцовские ветви, которые не уберегли Андрюшу, ассоциировались у меня не с уютом, а с физическим и духовным бессилием.

Не обошлось без успокоительных и каких-то ещё таблеток, и как следствие – лишний вес, почти 15 кг, и резкое ухудшение самочувствия, вплоть до головокружений, связанных с очень малой разницей верхнего и нижнего давления (110 на 90) при брадикардии, или спортивном пульсе менее 50 ударов в минуту. После некоторого времени растерянности я бросил напрасные пилюли.

Вместо приёма обязательных, по мнению врачей, таблеток я увеличил утренние походы, когда была возможность, до двух – двух с половиной часов, а в воскресенье до четырёх-пяти часов, причём на голодный желудок.

Непременным условием походов была природа. Отыскивалась она даже и… в центре Москвы, где проводил немалое время в командировках, останавливаясь в гостинице Академии наук, недалеко от парка Горького. Правда, попасть в гостиницу в те доперестроечные годы было настоящее искусство. Без хитрости не обойтись. Я всё же был аспирантом академического института, да ещё и вкалывал на предприятии. Несправедливо, что гостиница «Академическая» была не для меня. Аспирантов в любой должности, даже заместителей директора, не селили. Только работников Академии.

Для восстановления справедливости я пошёл на небольшой подлог. В аспирантском удостоверении легко переделал слово «аспирант» в «зав. аспирантурой», а чистые командировочные удостоверения с печатью попросил по дружбе в Восточно-Сибирском филиале Академии наук в Иркутске. Лет десять, благодаря этой небольшой хитрости, я был постоянным клиентом гостиницы. Огромным её плюсом была расположенная рядом настоящая лесопарковая зона. Парк им. Горького переходил в Нескучный сад, а если идти дальше по прекрасной роще вдоль Москвы-реки, то попадаешь в самое красивое место столицы – на Воробьёвы горы, к величественному зданию МГУ им. Ломоносова. Прекрасней маршрута, особенно осенью, когда листья дубов и клёнов повторяют все цвета зорь и полуденного раскалённого солнца и ярко горят кисти рябины, невозможно придумать. К тем прогулкам возвращает мою память и прекрасное стихотворение Николая Зиновьева:

Два с половиной часа уходило на то, чтобы пройти в оба конца. Пролетали они, как мгновение душевного и физического наслаждения. Походы притупляли боль утраты, не так остро уже воспринимались крутящиеся в голове строчки Василия Жуковского: