Валерий Чумаков - Вернер фон Сименс. Личные воспоминания. Как изобретения создают бизнес

Это странное поручение привело меня в замешательство. На счастье, один из варшавских деловых партнеров дал мне рекомендательное письмо к довольно высокому чину из Третьего отделения. Поэтому я первым делом отправился к нему за советом, как исполнить требование министра, не опасаясь нежелательных последствий. От него-то я и узнал, что причиной моей «неблагонадежности» было письмо из Копенгагена, в котором я изображался как опасный вольнодумец, поддерживающий тесные отношения с демократически настроенной кильской профессурой. Такова была датская «благодарность» за минирование гавани Киля и за устройство батарей в Эккернфёрде, видимо не пришедшиеся им по вкусу. Начальник Третьего отделения, в торжественной аудиенции прочитавший мою грамоту, был вполне удовлетворен этим моим объяснением датского вероломства, заверил в совершеннейшем ко мне расположении и готовности прийти на помощь в любой ситуации. Графа Клейнмихеля, которого я посетил вслед за генералом Дубельтом, также немало повеселила эта датская история.

Я описал это интересное приключение так подробно потому, что оно дает хорошее представление о том, как функционировала тогда государственная власть в империи. Кроме того, случай этот оказался крайне выигрышным для развития наших российских предприятий. Власть графа Клейнмихеля была настолько велика, что при жизни императора Николая никто не смел ей противостоять. Граф же отныне был во мне вполне уверен, он мне доверял, и доверие это впоследствии распространилось на Карла. Только благодаря поддержке могущественного министра нам удалось с успехом выполнить все большие работы, которые нам поручило российское правительство.

Граф в разговорах не скрывал, что ему хотелось бы иметь меня всегда в Петербурге, под рукой, дабы я помогал проводить в жизнь его весьма обширные планы. Я же не мог на это согласиться и в конце июля, намереваясь ехать домой, объявил ему, что уже совсем скоро в столицу прибудет мой брат Карл, который в деле телеграфа не менее сведущ, чем его покорный слуга, и что он сможет выполнять приказы министра даже лучше. Карл прибыл в Санкт-Петербург через несколько дней после моего отъезда. Когда он лично представился графу, тот был немало удивлен и даже возмущен его молодостью. С нескрываемым раздражением он приказал брату представить проект линии до Ораниенбаума и до Кронштадта с началом в башне Зимнего дворца, где раньше располагалась конечная станция варшавского оптического телеграфа. План должен был быть составлен с тем расчетом, чтобы переделок или перестроек в жилых императорских помещениях дворца не проводилось совсем.

Когда Карл внимательно осмотрел величественное здание дворца, и наиболее внимательно ту самую башню, он сразу заметил, что с одного из ее углов не было трубы водостока, хотя на других углах трубы были. Под впечатлением этого открытия он моментально вернулся к графу, которого эта мнимая суетливость еще больше разозлила. Он спросил, чего Карл от него еще хочет, на что последний сразу, без лишних слов, предложил провести телеграфный кабель в защитной трубе, по виду не отличающейся от водосточных труб, по тому самому свободному углу. Это оперативное решение произвело на графа большое впечатление. Он моментально перекинул свой гнев на своих офицеров, которые не могли придумать ничего лучше, как штробить в кирпичной кладке башни каналы для прокладки проводов. «И вот теперь, – кричал он, – приходит безбородый юнец и моментально указывает, как сделать дело легко, просто и почти незаметно». Так Карлу удалось в первый же день завоевать расположение графа, который отныне доверял ему не меньше, чем мне.

Уже осенью 1853 года, к полному удовлетворению графа Клейнмихеля, Карл завершил прокладку кронштадтской телеграфной линии. Это была первая в мире почти полностью подводная линия, функционировавшая довольно продолжительное время. Использованные при ее прокладке защищенные гуттаперчей и железной проволочной обмоткой провода показали себя с наилучшей стороны. После сдачи линии нам удалось получить шестилетний контракт на ее обслуживание и ремонт. За все это время кабель был серьезно поврежден лишь один раз, виной чему был корабельный якорь. В остальном по истечении шестилетнего срока линия была сдана российским властям в отличном состоянии. Функционирует она и сейчас, являя собой пример прочности хорошо сделанного и с умом проложенного подводного кабеля.

Весной 1854 года вспыхнула Крымская война. В связи с ней мы получили заказ на скорейшую прокладку наземной телеграфной линии из Варшавы в Санкт-Петербург, а точнее – в Гатчину, которая уже была связана со столицей подземной связью. Уже в апреле, до начала работ, я прибыл в Варшаву, где набрал отряд рабочих, начавших строительство линии со стороны Польши. Руководил ими капитан Бейлитц, мой старый армейский товарищ, поступивший после отставки на службу в нашу фирму. После этого я отправился в Санкт-Петербург, где вместе с Карлом сформировал второй отряд, который под его началом повел кабель навстречу рабочим Бейлитца. Таким образом, прокладка линии длиной почти 1100 верст, к великому удивлению русских, еще не привыкших к быстрой, хорошо организованной работе, была завершена в течение нескольких месяцев. Когда оба отряда встретились на половине дистанции в Даугавпилсе и линия после устранения некоторых обнаружившихся дефектов начала работу, Карл доложил об этом графу Клейнмихелю. Граф был настолько поражен таким опережением графика, что отказывался верить в полученное известие. Министр сразу отправился в телеграфную башню Зимнего дворца, откуда лично отправил запрос начальнику варшавской станции, на который сразу получил ответ. После этого сомнения графа развеялись, и он побежал доложить государю о радостном событии.

Успех линии Варшава – Санкт-Петербург привел к тому, что правительство России решило покрыть электрической телеграфной сетью всю гигантскую страну. Мы получили заказ на строительство от Москвы, как упоминалось, уже соединенной с Петербургом подземным кабелем, линии до Киева. Уже из Киева мы потянули кабель до Одессы, другой кабель пустили из Санкт-Петербурга в Ревель [109], из Ковно [110]до границы с Пруссией, из Петербурга в Гельсингфорс [111]. Все эти линии были построены в труднейшие для страны 1854 и 1855 годы и, несомненно, принесли России много пользы в то время, как Крымская война была еще в самом разгаре. Благодаря телеграфу теперь можно было быстро связаться с Берлином или другой страной Западной Европы, а внутри государства он обеспечивал согласованное перемещение войск и грузов. Правительство же и командование имели возможность оперативно получать известия о положении дел и моментально отдавать приказы.