Жан Кокто - Эссеистика

Чтобы сохранить это равновесие, недостижимое в городской круговерти балаганных представлений, тиров, русских горок и качелей, необходима крепость.

К дружбе я советую применять то же правило, что и к вину: не трясти бутылку. В целом она не любит расставаний, пусть даже ненадолго. В этом она близка к триаде, разложение которой приводит к катастрофе. Дружба предпочитает, к примеру, совместные путешествия: если произойдет авария, то, по крайней мере, смерть будет обоюдной.

Епископ Монако рассказал мне, что считает себя виновным в смерти молодой женщины, которая погибла при крушении «Лангедока». Она очень спешила, и епископ уступил ей свое место. Этот епископ — обитатель скалы, на которой возвышается храм: храм Случая. Он не был другом этой молодой женщины. Он всего лишь оказал ей любезность. Если бы он был ее другом, он бы, наверное, предпочел лететь вместе с ней.

Дружба представляется ненужной в торопливом и недоверчивом возрасте. Что есть дружба для того, кто жертвует ей ради принципа? Что есть дружба в мире, который плюет на сердечные наслаждения? «Да плевать я на них хотел», — так они говорят. Хорошо плачет тот, кто плачет последним.

P.S. — Я знаю, что говорить о себе — нескромно. Тому есть великие примеры [67] «Так повелось, что говорить о себе порочно. Это воловья упряжка, в которую не впрягаются ни Святые, чьи высокие речи о себе мы слышим, ни философы, ни теологи… Кто сам судит себя так, пусть бесстрашно позволяет судить о себе по тому, что выходит из его уст». Монтень . Но эта книга обращена к друзьям. Она сама выпадет из рук тех, кому покажется отталкивающей. Безо всякого стеснения беседовать с друзьями — что может быть естественней? Механизм, который моя книга так неловко пытается исследовать, сам оттолкнет тех, кто слушать не должен. В конечном итоге именно по этому признаку я определяю, что был менее свободен в написании этой книги, чем полагал. Я закончил ее главой «О дружбе», потому что именно к дружбе обращаюсь.

Может быть, сквозь мой беспорядок бредущего на ощупь впотьмах человека проступит все же линия моей морали и предостережет чуткие души от опасности бродить по бездорожью. Есть вещи дозволенные, а есть такие, что запрещены нам. Я бы хотел писать замечательные, восхитительные книги. То, что их диктует авторам, не отравляет их своим ядом. Только будущее — если оно существует — будет судить о моей неосторожности. Но, по правде говоря, я бы мучился гораздо больше, попробуй я соблюдать осторожность.

Я не могу похвастаться осторожностью, потому что никогда не был осторожен и не знаю, что это такое. В то, что я делаю, я ныряю сразу и с головой. Будь что будет. Эрик Сати рассказывал, что в юности ему все время повторяли: «Со временем сами увидите». — «Мне уже сорок, — говорил он мне, — но я так ничего и не увидел».

Родные, как правило, откладывают для нас некоторую сумму денег, которую нам не отдают, а берегут на тот случай, «если с нами что-то случится», но они забывают, что в этой жизни с нами все время что-то случается, и мы ежеминутно умираем так же, как умрем однажды.

По утрам не сбривать себе усики-антенны.

Чтить движение. Избегать школ.

Не смешивать знание приобретенное и знание врожденное.

Важно только последнее.

Подобно хорошенькой женщине, следить за своей «линией» и за своим исподним. Но я говорю не о них.

Становиться другим, чтобы принимать на себя удары (Лепорелло).

Когда Аль Брауну говорили: «Вы не боксер, вы танцор», — он смеялся. И выигрывал.

Не обращать внимания на неточности, которые про нас печатают. Они нас охраняют.

Являть собой постоянный вызов целомудрию. Опасаться тут нечего. Это постоянно происходит со слепыми.

Мы либо судьи, либо обвиняемые. Судьи сидят. Обвиняемый стоит.

Жить стоя.

Помнить, что шедевр свидетельствует об извращенности ума. (Расхождение с нормой). Превратите его в действие. Общество это осудило бы. Впрочем, так обычно и происходит.

Находиться в оппозиции по отношению к тому, что называют авангардом.

Торопиться медленно.

Бежать впереди красоты.

Сначала найти. Потом искать.

Оказывать услуги, даже если это нас компрометирует.

Компрометировать себя. Заметать следы.

Уходить с бала с легким сердцем.

Кто на обиду обижается, тот сам обидой заражается.

Понимать, что иные наши враги являются нашими истинными друзьями (вопрос уровня).

Избавляться от привычки быть в плохом настроении.

Плохое настроение — наихудший из смешных недостатков.

Не бояться быть смешным относительно смешного.

Быть божьим даром. Не пугать себя с яичницей.

Смотреть на неудачи как на везение.

Неудача в одном деле подталкивает к новому делу.

Некоторая глупость необходима. Энциклопедисты стоят у истоков того ума, что является наивысшей формой глупости.

Не замыкать круга. Оставлять его открытым. Декарт замыкает свой круг. Паскаль оставляет открытым. Победа Руссо над энциклопедистами, замыкающими круг, в том, что он оставил свой открытым.

Наше перо должно быть маятником экстрасенса, способным вернуть к жизни атрофированное чувство, помочь чувству, которое почти угасло, и тому, что действует безупречно. (Истинное «я»).

Не прятаться от самого себя в поступки.

Достичь такого состояния, когда душевная потенция столь же очевидна, как и потенция сексуальная.

Уничтожить в себе критичность. В искусстве давать себя убедить только тому, что неизгладимо впечатляет сексуальность души.

Тому, что вызывает моральную эрекцию, мгновенную и безотчетную.

Никогда не ждать вознаграждения, блаженства. Низменным волнам противопоставлять волны возвышенные.

Ненавидеть одну только ненависть.

Несправедливое обвинение — наивысший дворянский титул.

Выражать свое неодобрение всякому, кто требует или допускает уничтожение другой расы.

Понимать, что наши судьи не имеют ни малейшего представления о том, как работает наш механизм, и списывают все на счет капризов.

Для бессознательного быть лишь помощниками.

Делать половину работы. Остальное сделается само.