Жан Кокто - Эссеистика

Нам не приходит в голову идея плавать по Ионическому морю а если вдруг придет, то выбраться из нее можно только с помощью другой идеи — идеи орла, которая является порождением представления Зевса о собственном могуществе и оправдывает идею Ксеркса — отхлестать плетьми море, идею Цезаря — оскорбить реку идею фракийцев — пронзить стрелами небо. Искать же спасения в музее бессмысленно, потому что там мы заплутаем среди деревьев, которые все — жертвы Медузы-горгоны и составляют целый лес, и этот лес непременно зацепит нас на ходу своими сучьями, своими идеями рук. Ух, до чего страшно! Но многие туристы этого не замечают, поскольку у них в голове идей нет вообще — в результате они чудесным образом противостоят идее, которая пытается их задушить. Мы обратили внимание на эту особенность в театре Диониса, где эротические идеи не оказывали никакого воздействия на посетительниц: путеводители и непроницаемая стандартная униформа оберегали их вообще от каких бы то ни было идей. Мы же держались настороже из одного только страха, что эти перетекающие одна в другую идеи, этот коварный щит богини могут превратить нас в камни: мы были настороже. Я до сих пор настороже, и идея Греции до сих пор преследует меня после долгой ночи — ночи, когда сон превращает в прах человека, но щадит идеи.

Люсьен Доде. Портрет Жана Кокто.

Амедео Модильяни. Портрет Жана Кокто.

Жак Эмиль Бланш. Портрет Жана Кокто.

Моисей Кислинг. Портрет Жана Кокто.

Пабло Пикассо. Портрет Жана Кокто.

Жан Кокто. Париж. 1926.

Жан Кокто. Париж. 1939.

Жан Кокто в своем доме в Мийи-ля-Форе, 1951.

Жан Кокто после спектакля «Царь Эдип» (музыка Стравинского).

Театр на Елисейских Полях, март 1952.

Жан Кокто в своем доме, 1955.

Жан Кокто с актерами японского театра «Кабуки».

Театр «Эберто», ноябрь 1955.

Жан Кокто со своей домоправительницей Мадлен.

Париж, февраль 1955.

Слева направо: Кристиан Берар, Эдит Пиаф, Жан Кокто.

Сидони Габриэль Колетт и Жан Кокто в саду Пале-Руаяля.

Жан Кокто на фоне своего рисунка, выполненного мелом.

Жан Кокто заканчивает композицию из ершиков для трубки.

Ф. Солерс. Теория исключений. Изд-во Фолио. 1985. Стр. 18–19.

Руссо. Прогулки одинокого мечтателя. Фламмарион. 1964. Стр. 41.

(Курсив мой. — Н. Б. /В файле — полужирный — прим. верст. /).

Жан Кокто. Проза. Поэзия. Сценарии. Аграф. 2001. Стр. 191.

Там же, стр. 194–196.

Жан Кокто. Театр. Аграф. 2002. Стр. 120. См. подробнее во вступительной статье к 2 тому.

Эмманюэль Ретайо-Бажак. Трубка Орфея. Жан Кокто и опиум. Ашет. 2003. Стр. 217.

Из статьи Марио Бена от 3 октября 1952 года в «Нис Матен».

Интервью с Габриэлем Добаредом. «Ле Нувель Литерер» от 12 февраля 1953 года.

Там же.

Пьер Сиприо в журнале «Ар» от 6–12 марта 1953 года.

Перевод Марии Аннинской.

Известность в узком кругу может быть достоянием исключительно художников. Для политиков этот путь закрыт, но случается, гордыня толкает их на риск. Широкая публика раздражает их отсутствием единодушия. И тогда они обращаются к узкому кругу, который в их мире не властен. Жанной д’Арк все было иначе. Мало кто стоял за нее. Всего трое. Но зато это были весомые голоса. Жанна д’Арк была поэтом.

Это был «Двуглавый орел».

«Комеди-Франсез» включила в свой репертуар новую версию.

А также зрительской способности изумляться. Просто так ничего не бывает.

Действительно ли два и два — четыре? Гюстав де Ротшильд говорил: «Два и два получится двадцать два». А два стула и два яблока в сумме не дают четыре.

Жить без любви ты не можешь (нем.).

В Везине.

Нужен сокрушительный гений Шатобриана, чтобы я мог вынести Рансе {272} 272 Рансе. — Имеется в виду «Жизнь Рансе» (1984), биография Доминика Рансе (1626–1700), основателя ордена траппистов, написанная Шатобрианом (1844). .

Я знаю, что очень важно, в умиротворении отходишь или нет. В этой связи мне очень нравится следующая история. На ужине у Стравинского его сын Федор рассказал нам, как в Нью-Йорке, на званом обеде приверженцев вольнодумства, один из гостей умер, понося Деву Марию. «Повезло же ему, — сказал Стравинский, — прямиком на небеса пошел». «Почему?» — удивился сын. «Да потому, что со стыда помер», — ответил Стравинский.