Жан Кокто - Эссеистика

На аспидной перегородке и дверях прихожей я записываю мелом адреса и что предстоит сделать, потому что память у меня дырявая. Романтически настроенные посетители видят в этих памятках, которые я каждую неделю стираю губкой, иероглифы.

Справа от моей кровати — две головы: одна из них — мраморная римская голова фавна (она принадлежала моему деду Леконту), другая — Антиной под стеклянным колпаком. Это раскрашенная терракота, настолько хрупкая, что сюда, в глубь веков, ее могли завести только неподвижные эмалевые глаза, как посох — слепого.

Третья голова украшает изголовье моей кровати: это терракотовый портрет Раймона Радиге, вылепленный в год его смерти Липшицем {83} 83 Липшиц Жак (1891–1973) — скульптор, приехавший в Париж в 1909 году. Начав с увлечения кубизмом, перешел затем к экспрессионизму. В 1924 году принял французское гражданство. .

А вот перечень картинок, пришпиленных к стенам поверх затопившего комнату беспорядка. Литографии Эжена Делакруа {84} 84 Делакруа Эжен (1798–1863) — французский художник-романтик. В 1943 году Кокто слушает «Фауста» в «Опера» и восхищается декорациями Делакруа. Тогда же Кокто с интересом читает книгу Теофиля Сильвестра о Делакруа (1878). «Что значила видимая пылкая смелость Делакруа рядом с невероятной невидимой смелостью форм и цветов Энгра?» В дневниковых записях Кокто часто встречаются ссылки на этого художника: «Эль Греко отлично иллюстрирует высказывание Эжена Делакруа: „Вас никогда не поймут. Вас лишь примут“ или „Расин подражал Еврипиду, подобно тому, как если бы Энгр подражал Делакруа“ — „Вход крестоносцев в Константинополь“ в стиле „Турецких бань“». к «Фаусту». Фотография Рембо, сделанная Каржа {85} 85 Фотография Рембо, сделанная Каржа… — Знаменитая юношеская фотография Артюра Рембо, сделанная в 1871 году парижским фотографом Этьеном Каржа (1828–1906), висела на стене «красной гостиной» в доме Кокто на Пале-Руаяль. в день скандала из-за трости-шпаги. Коллаж Пикассо в стеклянном коробе для бабочек. Портрет Сары Бернар работы Клерена (она занимается скульптурой). Оригинал обложки Берара к «Опере». Большая женская фигура тушью, сделанная Пикассо. Фотография Малларме с шалью. Наперсток Пикассо (смотри «Коней Потомака»). Эскиз Энгра к «Tu Marcellus eris» {86} 86 Эскиз Энгра к «Tu Marcellus eris» — ранняя работа художника на исторический сюжет. На полотне изображены Август, Октавия и Ливия, слушающие чтение «Энеиды» Вергилия. Октавия упала в обморок, услышав слова «Tu Marcellus eris», напомнивших ей об убийстве сына, видимо, заказанного Ливией. . Профиль Бодлера сухой иглой работы Мане. Мой собственный портрет, сделанный Пикассо в Риме и датированный Пасхой 1917 г. Два рисунка пером Виктора Гюго. На одном изображен Гаврош. Под ним рукой Гюго написано: «Смотрящий на гильотину». Другой рисунок представляет собой маниакальные поиски своей монограммы. И наконец, чудный акварельный портрет моей матери кисти Уэнкера {87} 87 …портрет моей матери кисти Уэнкера… — Жозеф Уэнкер (1848–1919) — французский художник. .

Все остальное завалено ворохом бумаг, книг, оставшихся без ответа писем, склянок с лекарствами и притираниями, которыми меня мажут, — все это лишь водоросли, выброшенные на берег после моих бурь, все, что сохранилось от многочисленных квартир и гостиничных номеров, где я растерял свои сокровища их у меня украли, они исчезли бесследно.

Я снял эту конуру, зажатую между театром Пале-Руаяля и целым кварталом сгрудившихся зданий, которые заканчиваются театром «Комеди-Франсез», в 1940-м, когда немецкая армия шла на Париж. Я жил тогда в отеле «Божоле», бок о бок с Колетт {88} 88 Я жил тогда бок о бок… с Колетт… — Писательница Сидони Габриэль Колетт (1873–1954) некоторое время была соседкой Кокто, когда он жил в Пале-Руаяль. Помимо Колетт, там же обитала семья Эмманюэля Берля и певец Тино Росси. В апреле 1942 года был сделан фоторепортаж о великих жильцах этого дома. Соседство Кокто и Колетт приходится, в основном, на военные годы. В дневнике Кокто есть запись от января 1943 года: «Колетт — сама отвага, сама элегантность». Часто за обедом, чаем или ужином Колетт рассказывала Кокто всяческие истории. Колетт по-соседски кормит его супом, посылает через него к Пикассо своего массажиста, рекомендует ему актрис на разные роли. Писательница тогда была уже больна и фактически прикована к постели. Однако сидя у окна, она нередко выкликала своих друзей и знакомых. Колетт знала всех жителей квартала — от владельца книжного магазина и кюре до местных проституток. «Из окна своей комнаты, — пишет Кокто, — я вижу, как Колетт сидит в саду Пале-Руаяля. Я с трудом различаю ее очертания. Она похожа на большую золотистую муху, которая греется на солнышке». : в доме № 36 по улице Монпансье мне предстояло обосноваться только в 1941 году, после того, как Париж опустеет. Друзья, ради которых я несколько опрометчиво вселился в этот странный тоннель, вынуждены были съехать. Это были супруги Берль, чета Миль и Лазаревы {89} 89 Берли, Мили и Лазаревы. — Эммануэль Берль (1892–1976) — журналист и писатель. Пьер Миль (1864–1941) — автор юмористических рассказов и жанровых картин. Пьер Лазарев (1907–1972) — журналист в «Суар» и «Пари-Миди», главный редактор вечерних периодических изданий «Пари Суар» и «Франс-Суар». . В том месте я прожил четыре года, выслушивая оскорбления в адрес моих произведений и в свой собственный. Но долечиваться я вернулся сюда, потому что устал, потому что невозможно найти подходящее жилье, а еще из-за очарования (в буквальном смысле слова), которое Пале-Руаяль оказывает на некоторые души. Это очарование создают призраки Революции, которые там бродят в тишине, наполненной пением птиц и сменившей празднества Директории; в почти китайском расположении этого мертвого города, потому что Пале-Руаяль, как крепостными стенами, окружен старинными домами, обшарпанными, покосившимися, как венецианские дворцы, куда Дельфина де Нусинген водила играть Растиньяка.

Я знаю здесь каждого, его привычки, его кошек, собак. Я брожу, обмениваясь при встрече улыбками и вопросами «как дела?». Я ем в маленьких подвальчиках, куда попадают, спустившись на четыре ступеньки. Я встречаю здесь друзей и призрак Жироду, который приходил со стороны, но был тут свой. Из окна я болтаю с Колетт — она идет по саду: трость, шейный платок, плоская фетровая шляпа, из-под которой виден красивый глаз, босые ноги в сандалиях.

Мне бы не хотелось расставаться с этой комнатой, и все же придется. Меня гонит беспощадный ветер. В какой бы солнечный край ни занесла меня судьба, я буду скучать по этому полумраку. Буду скучать по театральному свечению, которое посылает мне снизу зимний снег. И по сценке (одной из тысячи), которую наблюдал однажды, возле Шартрской галереи парикмахер выставил сушиться на солнце парики. Парики были натянуты на восковые головы, а те в свою очередь торчали на пиках ограды, которая стережет по ночам видения Термидора.