Илья Габай - Письма из заключения (1970–1972)

И тем, кто уловил святой престол
На мнимом чуде и нескромном платье,
Ответствовать, что он – живой симво́л,
Глашатай, но не тело благодати.

Откуда что берется в этот час?
Как мы мудры, как мы в сужденьях тонки!
Как тешат притчи нас и побасенки!
Как стыд житейский умиляет нас!

Коль истины удобны и просты,
Подумайте! – так близко до сужденья,
Что мы как раз достойны осужденья,
Коль скоро мы достигли чистоты!..»

– Не говорите так! Не разумом, но кожей
Я чувствую ничтожеств, доносов, краж и драк
Обкатанную ладно систему, косность, власть.
Но самому б н е п а с т ь! А остальное – ладно.
Мне б самому не быть в героях и кликушах
И, сдавленный картушем, о душах не забыть.

Мне не до правд: горю. Не до судов и сути.
За сопричастность судьбам судьбу благодарю.

Я счастлив, что на кручах,
Узнав хоть краем боль,
Я обрету не роль,
А участь, друг мой! Участь.

Девочка! Тебе-то зачем эта Троя?
Что тебе эта рухлядь: стены
Пота и баталий, победная песня
Школьного мифа?

Чем бы был мой мир и чего бы он стоил –
Сказка для зубрежки – когда б не Елены
Нежное безмолвье! Когда бы и если б
Не Суламита!

Чем бы он предстал? Кронидовой кляксой,
Выданной за росчерк преданий? Уликой
Вечных сукровицы да воплей? Метой
Смерти и муки?

Скукою: хвастливой скукой Аякса?
Скукой: хитроумной скукой Улисса?
Скукой: кораблей, щитов-гекзаме́тра
Длинною скукой?!

Ты так кротко плачешь: больно. Когда бы
Мы и вправду были б неробки духом,
Мы уберегли б тебя от мужлана
И от обиды.
Мы тогда мужчины, когда вы слабы.
Поручи богиням контор и кухонь
Бицепсы и битвы – сгубившим в Жанне
Киприду.
Предоставь сраженья, триумфы, царства,
Копья, колесницы – пускай их! – оставь им,
Чтоб тебе пребыть от веков и доныне
Только Кипридой!

Столько некорысти в твоем лукавстве!
Столько нестяжания славы – в тщеславье!
Неужели ж это однажды сгинет
В мартовских идах?!

…Уф!
Воины мы, если вы беззащитны, богини!

И весь восторг высоких слов и тем:
Весь ваш масонский код и чернокнижье
И все, что вы, – сейчас оно – зачем?
Что стало с вами? На каком пути
Вы подобрали свой испуг и барство?
Чем порожден он – праздностью? Опаской? –
Совет покуртуазничать – и баста,
Совет покрасоваться и уйти?
Стать статуей на площадях страстей?!
Быть каменной средь зла? – как ни судите,
Вы вечное безвременье сулите
Призывом пребывать при красоте».

– Как с книжек обгоревшие листы,
Стряхнув житейский пыл и нищий гонор,
Мне самый раз, решась на благосклонность,
Сподобиться житейской простоты.

Вы прямодушны. Очень. Может стать,
Что вам наскучит скоро этот лепет,
В моем письме и впрямь не счесть нелепиц.
Что вам трудиться? – Лучше не считать.

Представьте сами: трубный глас и дым,
И трупный запах вожделенной битвы…
Сударыня! Доколе ж в мире быть нам
Посланцами немира и беды?

Мне худо, что, далекий и в узде,
И ставший непонятным вам отныне,
Я не могу беречь вас от гордыни:
Высокомерья неотложных дел.

Но я хотел о солнце и сосне:
Хотел о сне. Хотел о сне – и сбился.
Мой сон исчез, сударыня: расплылся.
Бог с ним совсем – еще жалеть о сне!

Мне не сыскать неторопливых слов
Про все, что я так благодарно помню:
Про конуру, про поленни́цу дров,
Древесную прохладу сонных комнат:
Про все, что ваш странноприимный кров.
Про утро и про серый снежный сор,
Доверчиво прижавшийся к ограде,
Про все, что так сродни моей отраде
Сегодняшней (смотрите выше: сон!),
Про тихий отрешенный разговор,
Шуршанье книг и занавесных складок:
Про все, что ваша дача – ваша благость.

Подумать только! – дача! скатерть! бор!
И как я только мог, тупец и бездарь,
Лишь (так сказать!) почти у края бездны,
Почти у рубежей небытия,
Понять, что бор – не робость. И не бегство.
Но жизнь. Но жизнь: сакральный смысл ея…

Встают неправо и разбой.
Но иллюстрации к утратам
Не разглядеть – не разгадать нам:
Мы слишком заняты. Собой.

За безопасностью оград
Храним мы лучшие из качеств:
Мы – регистраторы палачеств,
Зоилы дачные неправд.

Нам надо многое сберечь:
Свою – особенную – муку,
Свою семью, свою науку,
Свою – особенную ж – речь.

Нам позволяет наша честь
Особо знать и значить дневи,
Раз слезы по распятом древле
Нам затмевают казни днесь.

Нет мира бедствий, чтоб пробить
Твердыню зрелища и дела!
Жить с нами – значит: жить несмело.
Быть с нами – нетчиком пребыть.

Пожалуй, что теперь за счет,
Когда кругом в одних уликах?
Звучит по-эллински: элита.
Ползет элита… Доползет?..

Откуда что берется в этот миг,
Когда приходит час надежд внушенных?
Сударыня! Какой нас ветер гонит
От благости: от музыки и книг,
От шорохов загадочных и сонных –
В базарный зной, сумятицу и крик?

И из какой пустыни наши души,
Уставшие, подать сумеют весть?
Сударыня, зачем нас ветер кружит
И гонит нас – и некогда присесть?

Чтоб радугой, расцвеченной без меры,
Пустившись в свой пленительный вояж,
Мы бросились в глаза, как эфемеры,
И возвратились на круги своя ж,