Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Что это? Попытка провести общественное разбирательство уголовного дела Азадовского, ревизовать решения самого недавнего времени судебных и прокурорских органов по этому вопросу? Кстати, решения в пользу Азадовского.

При всем уважении к Правлению ленинградской писательской организации, при всех симпатиях к Юрию Щекочихину как автору многочисленных публикаций на правовую тему, я не нахожу возможным принять участие в такого рода вечере.

Что касается отношения ленинградского Управления КГБ к делу Азадовского, то оно изложено в письменном ответе ему. Некоторые положения нашего письма, а также ответов КГБ СССР использованы в статье Щекочихина «Дело образца восьмидесятых».

Мне хотелось бы закончить свой ответ на Ваше приглашение выражением готовности встретиться с ленинградскими писателями для обсуждения любых вопросов, не исключая встречи и на вечерах из цикла «Писатель и новейшая история». Если такая заинтересованность будет проявлена, то дайте, пожалуйста, знать об этом заблаговременно.

Известие об этом вечере дошло даже до Парижа, и 20 октября 1989 года газета «Русская мысль» поместила отклик Сергея Дедюлина, сообщившего, в частности, о том, что К. Азадовский «прочел главу “Пять граммов анаши” из автобиографической книги, которую он сейчас заканчивает». Информация была не вполне точной: Азадовский читал на том вечере не «главу», а всего лишь небольшой фрагмент из задуманной книги, которая так и осталась замыслом. Истратив годы на писание жалоб и заявлений, Константин Маркович отказался от своего намерения и предпочел заниматься историей русской литературы и сравнительным литературоведением…

Сюжет о деле Азадовского появился также и в одной из самых читаемых в тот момент советских газет – еженедельнике «Совершенно секретно», издаваемом под редакцией Юлиана Семенова. В номере за декабрь 1989 года сюжету было посвящено три (!) газетных полосы с анонсом на первой – «Эхо одного процесса. Беседа нашего корреспондента с ленинградским ученым Константином Азадовским». Очерк был подготовлен ленинградским историком В.Е. Кельнером, но идея публикации обсуждалась с редактором издания Юлианом Семеновым. Он лично беседовал с Азадовским и после его реплики о том, что «Литературная газета» потратила год на согласование, ответил, что будет «утрясать» публикацию с руководством ленинградского управления КГБ, конкретно же – с заместителем начальника В.Н. Блеером, которого «знает хорошо и давно». Так что «все беспокойства», сказал писатель, излишни. Автор романов о советских чекистах, не говоря уже о многосерийных фильмах «Семнадцать мгновений весны» и «ТАСС уполномочен заявить…», безусловно, не преувеличивал: его связи с руководителями тогдашнего КГБ хорошо известны.

Не стоит думать, что Азадовский воспринял решение о признании его невиновным со скепсисом. Конечно, если бы суд занял позицию близкую к стороне защиты, он был бы удовлетворен в большей степени; с другой стороны, Константин Маркович с самого начала отдавал себе отчет в том, с кем он вступил в противоборство, и на скорую и безусловную победу не надеялся. Он рассчитывал прежде всего на гласный процесс, а оправдание, в случае если оно состоится, рассматривал лишь как шаг к тому, чтобы расколоть еще один, более твердый орешек – дело Светланы.

Однако прекращение уголовного дела «за отсутствием состава преступления» открывало перед Азадовским и новые перспективы: можно было попытаться еще раз оспорить в суде характеристику из Мухинского училища, поставить вопрос о моральной и материальной компенсации за уголовное преследование и т. п. Что касается последнего, Азадовскому еще 16 ноября 1988 года было послано извещение из ГУВД с указанием на «Положение о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов предварительного следствия, прокуратуры и суда». Кроме того, Азадовский имел право обратиться с требованием «о предоставлении прежней работы, а при невозможности этого – другой равноценной работы», «о возмещении утраченного заработка, выплаченных штрафов, судебных издержек, сумм за указание юридической помощи и др.». Не будем погружаться в пучину судебных бумаг, а лишь обозначим то, чего ему удалось достичь.

Во-первых, 14 февраля 1989 года было подписано постановление Следственного управления ГУВД «о возмещении материального ущерба, причиненного гр. Азадовскому действиями органов предварительного следствия и суда в сумме 6795 руб. 89 коп.».

Несмотря на набирающую обороты инфляцию, сумма эта в 1989 году казалась астрономической. Откуда же она появилась? Дело в том, что, согласно закону, подлежал возмещению заработок, которого гражданин был лишен в результате незаконных действий, а с учетом ежемесячного оклада заведующего кафедрой в ЛВХПУ имени В.И. Мухиной в размере 384 рубля в месяц за период с 1 июня 1981 по 18 декабря 1982 года (день освобождения) ему полагалось, за вычетом подоходного налога, 6293 рубля 59 копеек плюс 212 рублей, уплаченных за юридическую помощь в ходе следствия и суда, и еще два месячных оклада за время его вынужденного тунеядства – со времени вступления приговора в законную силу до момента прибытия в Сусуман, хотя, если отвлечься от формальностей, все два года заключения Азадовского были не чем иным, как вынужденным тунеядством.

Во-вторых , Азадовский начал по второму кругу дело о фальсифицированной характеристике, и эта долгая тяжба завершилась наконец решением Дзержинского районного народного суда от 25 сентября 1989 года (судья Т.И. Сапоткина). Суд в полном объеме удовлетворил требования истца о защите чести и достоинства, предъявленные им к ЛВХПУ имени В.И. Мухиной и лицам, подписавшим служебную характеристику. Приведем резолютивную часть решения:

Исковые требования Азадовского Константина Марковича удовлетворить, обязать администрацию ЛВХПУ им. В.И. Мухиной исключить из характеристики, выданной Азадовскому К.М. 24 декабря 1980 г. по запросу начальника Следственного отдела Куйбышевского районного Управления внутренних дел Ленинграда, следующее:

«Успеваемость студентов по кафедре иностранных языков за этот период не выросла»,

«При попустительстве Азадовского среди сотрудников кафедры имеются случаи нарушения трудовой дисциплины и пьянства»,

«Поведение Азадовского разбиралось ректоратом и партийной администрацией»,

«Материалы, которыми располагает администрация вуза (письмо гражданки Ходиной от 16 июля 1975 г., объяснительная Азадовского от 15 июля 1975 г., заявление гражданки Ткачевой от 15 января 1979 г.), свидетельствуют о низком моральном облике Азадовского, для которого характерны факты завязывания случайных знакомств с иностранцами, пьянства и дебоша»,