Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Конечно, в целом это была не такая уж ценная находка – ведь само-то дело уничтожено! Но и факт наличия Азадовского в таком перечне уже говорил о том, что он был объектом разработки 5-й службы, а это, в свою очередь, однозначно свидетельствовало о политической составляющей. Однако еще красноречивее были сохранившиеся (и, вероятно, хранящиеся там до сих пор) отчеты 5-й службы, в которых сообщалось о «реализации» ДОР – и в отношении «Азефа», и в отношении «Референта».

Сведения, выписанные Рогинским из архивных дел Ленинградского УКГБ, были содержательны, но не затрагивали самой сути: механизма провокации. Как выяснилось позднее, Комиссия по реабилитации жертв политических репрессий располагала куда более важной документацией на этот счет.

Итак, Азадовский был признан жертвой политических репрессий. Ценою многолетних сражений со всеми возможными инстанциями он получил наконец доказательство своей невиновности, притом на бланке Верховного Совета. С другой стороны, он окончательно убедился, что где-то существуют документы, подтверждающие прямую причастность органов КГБ к его судьбе и к судьбе Светланы. Однако что это за бумаги? Он так и не смог их увидеть. Да и само письмо А.Т. Копылова и справка о реабилитации, что прилагалась к письму, могли служить лишь доказательством его победы в войне за собственное честное имя. Официальные органы в 1990-е годы не торопились с признанием решений, принятых давно не существующим Верховным Советом. И только в 2001 году Азадовский получит от Прокуратуры Санкт-Петербурга официальный документ, окончательно признающий его репрессированным по политическим мотивам.

Реабилитация Азадовского открывала перспективы для пересмотра дела Светланы, и на это возлагались большие надежды. Да и фраза А.Т. Копылова относительно обращения к Генеральному прокурору уже не звучала столь безнадежно, как прежде, ведь механизм, казалось, уже был запущен.

В результате требования Генеральной прокуратуры 10 августа 1993 года Прокуратура Санкт-Петербурга вынесла постановление о возобновлении производства по делу Лепилиной «по вновь открывшимся обстоятельствам». «Стали известны сведения о том, – говорилось в постановлении, – что Лепилина могла быть жертвой провокации». Однако прокуратура города – не совсем понятно, по какой причине, – поручила это дело прокуратуре Московского района, и 31 декабря 1993 года районный прокурор А.М. Бородин вынес постановление о прекращении дополнительного расследования «за отсутствием оснований к возобновлению дела». Приводим заключительную часть этого документа:

Изучение материалов уголовного дела в отношении Лепилиной показало, что как в ходе следствия, так и в ходе судебного рассмотрения дела Лепилина признала себя виновной в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 224 УК РСФСР. Кроме того в материалах дела имеется кассационная жалоба Лепилиной, написанная ею собственноручно, в которой она также признает себя виновной в приобретении и хранении наркотиков.

Таким образом, необходимо прийти к выводу, что в отношении Лепилиной провокации не было, она сама без чьего-либо принуждения просила передать ей наркотики и сознательно приобрела их. Кроме того в действиях Лепилиной доказан состав преступления, за что она и была осуждена. То, что ее задержание явилось результатом оперативного мероприятия, не имеет какого-либо значения.

То есть прокурор района Александр Михайлович Бородин (впоследствии он пойдет на повышение и будет работать в Управлении Генеральной прокуратуры Северо-Западного федерального округа) прекратил расследование, не усомнившись в правильности прежнего приговора, и отчитался перед Генеральной прокуратурой о проделанной работе.

Но когда дело вернулось в Москву, то оно по счастливой случайности попало в руки Николая Николаевича Дедова, старшего прокурора Управления по надзору за следствием и дознанием. Это был опытный и честный прокурор (вскоре он перейдет в Конституционный суд РФ на должность главного консультанта судьи Н.В. Витрука), и он не согласился с выводом петербургского коллеги:

Изучение материалов дела в Генеральной прокуратуре Российской Федерации показало, что это постановление не основано на собранных доказательствах. Как видно из материалов дела, Лепилина на всем протяжении предварительного следствия не признавала себя виновной и утверждала, что 18 декабря 1980 в кафе ее пригласил знакомый иностранец по имени Хасан, которому она ранее передавала варенье и лекарства. Он сообщил, что уезжает из СССР, и в благодарность подарил ей джинсовые брюки, две пачки сигарет и передал ей пакетик, сказав, что в нем горная трава, которую можно курить. О том, что в пакетике находится анаша, она не догадывалась, так как наркотические вещества не употребляла.

Более того, Н.Н. Дедов затребовал дополнительных объяснений от Азадовской (Лепилиной).

Однако ничего из того, о чем мы сейчас рассказали, Азадовские в тот момент не знали. Все прокурорское расследование проводилось втайне от них, и они терпеливо продолжали ждать вердикт от Генеральной прокуратуры. Но никаких новостей не было с июня 1993 года, и их ненадолго пробудившиеся надежды стали – уже в который раз – иссякать и гаснуть. Однако в начале марта 1994 года раздался телефонный звонок из прокуратуры города – Светлану просили срочно прийти на прием. Сотрудник интересовался подробностями ее уголовного дела, а затем попросил Светлану изложить некоторые факты письменно.

В объяснении на имя прокурора г. Санкт-Петербурга от 04 марта 1994 г. Азадовская (Лепилина) С.И. заявила, что изменила эти показания в суде по совету ныне умершего адвоката Бреймана в целях смягчения меры уголовного наказания. С этой же целью в кассационной жалобе, написанной ею при участии адвоката, она не оспаривала своей вины, хотя фактически не подозревала, что Хасан передал ей анашу, назвав горной травой, которую она считала средством курения от головной боли.

И опять тишина…

Но Генеральная прокуратура не бездействовала – тем временем Н.Н. Дедов продолжил прокурорскую проверку и пришел к совершенно неожиданным, после почти четырнадцатилетнего однообразного течения этого дела, выводам:

При указанных обстоятельствах нельзя прийти к выводу о доказанности умысла Азадовского (Лепилиной) С.И. на приобретение и хранение наркотического вещества. В соответствии с принципом презумпции невиновности все сомнения должны быть истолкованы в ее пользу, т. е. обвинительный приговор и кассационное определение подлежат отмене, а уголовное дело – прекращению.

И вот 5 апреля 1994 года Н.Н. Дедов выносит решение, которое опровергает не только решения органов суда, но даже прежние решения Генеральной прокуратуры: