Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Текст этот, поразивший Константина Марковича еще более, чем его супругу, таил в себе много нового и неизведанного, причем решительно нельзя было понять, что же происходит на самом деле. Особенно их заинтриговали слова: «Привлечение Азадовского и Лепилиной к уголовной ответственности явилось результатом провокационных действий». Какие именно действия? С чьей стороны? Что за справка? Неужели это результаты той самой проверки, которая проводилась в 1988 году выездной комиссией КГБ СССР? Это было странно вдвойне, потому как им КГБ отвечал с точностью до наоборот.

Сопоставляя ситуацию 1988 года, когда был отменен приговор Азадовскому, с ситуацией 1994 года, нельзя не видеть различий: это были разные исторические эпохи. Азадовские жили в новой стране, их благосостояние заметно упрочилось благодаря участию Константина Марковича в зарубежных и «совместных» проектах – словом, оправдание Светланы не могло иметь для них никаких материальных последствий. Это была исключительно моральная победа.

Тем не менее это событие поставило перед обоими вопросы более высокого порядка, на которые им хотелось получить ответы. Первое, что Азадовские попытались сделать, – ознакомиться с уголовным делом Светланы. Ведь из постановления Президиума суда становилось ясно, что и таинственная «справка из КГБ СССР», и не менее таинственное «заключение УКГБ СССР по Ленинградской обл.» были присоединены к ее уголовному делу и находятся в нем (л. 137–138 и 162–168). Указание номеров листов документов свидетельствовало, что и между ними также находятся какие-то бумаги…

Иначе, впрочем, и быть не могло – материалы проверок обычно присоединялись к уголовному делу. В деле Азадовского также наличествовали подобные суплементы – на их основании Комиссия Копылова и приняла свое решение (материалы проверки лета 1988 года, как свидетельствуют некоторые отсылки в документах суда и прокуратуры, располагались в этом деле начиная с 260-го листа).

Но уголовные дела оказались наглухо недоступны – их не было ни в архиве Куйбышевского суда, ни в прокуратуре города.

Как реагировал на «дело Азадовского» Комитет государственной безопасности? Было бы неверным сказать, что ведомство отмалчивалось. Напротив, оно удостаивало ответом все жалобы и претензии Константина Марковича. Правда, бойцы невидимого фронта предпочитали не письменный, а устный жанр – вспомним сусуманскую беседу с В.А. Кобзарем в конце 1982 года. Во второй половине 1980-х годов его тоже однажды вызвали для душеспасительной беседы в приемную КГБ (в помещении на углу Литейного и ул. Чайковского). Это был не лишенный угроз разговор о том, что его, Азадовского, действия «затрагивают честь Комитета». В дальнейшем, однако, его обращениям уделялось большее внимание: они, безусловно, проверялись «на предмет соблюдения социалистической законности», тем более что Азадовский имел обыкновение адресовать их «на самый верх» – Ю.В. Андропову (1982), В.М. Чебрикову (1988), В.А. Крючкову (1989) и др., и неизменно сопровождались тем или иным письменным ответом.

Однажды утром, 30 марта 1989 года, Азадовский обнаружил в почтовом ящике письмо замначальника УКГБ ЛО В.Н. Блеера, датированное 27-м числом. Письмо это, правда, совершенно не напоминало официальный ответ – оно было напечатано не на бланке, а на простой бумаге, не имело ни номера, ни углового штампа, ни печати; лишь внизу второго листа рукой автора были проставлены подпись и дата. Что бы это значило?.. Получить личное письмо от генерал-лейтенанта госбезопасности Владлена Николаевича Блеера (1928–2003), многолетнего первого заместителя УКГБ ЛО, курировавшего 5-ю службу, было для «антисоветчика» и «наркомана» большой неожиданностью.

Имя генерала Блеера было овеяно в памяти Азадовского не самым светлым ореолом: он впервые услышал эту фамилию в июле 1988 года в кулуарах Куйбышевского районного суда, когда милиционер Арцибушев в перерыве между заседаниями упомянул о тех, кто в Большом доме планировал уголовное дело. И вот генерал сам пишет Азадовскому письмо:

По поручению Комитета госбезопасности СССР Управлением КГБ по Ленинградской области проведено служебное расследование по обстоятельствам, изложенным в Ваших жалобах от 15 августа, 12 октября и 8 декабря 1988 года на имя Председателя КГБ СССР и в Следственный отдел КГБ СССР.

При этом подтверждено, что органы КГБ не имели отношения к возбуждению в декабре 1980 года уголовного дела по обвинению Вас и гражданки Лепилиной в преступлении, предусмотренном ст. 224 УК РСФСР. Не получено каких-либо данных об их вмешательстве в расследование этих дел.

УКГБ ЛО в ходе проверки ряда приезжавших в то время в СССР причастных к зарубежным спецслужбам иностранных граждан были получены данные о контактах некоторых из них с Вами, в том числе передаче Вам зарубежных изданий клеветнического содержания. Сотрудники Управления с согласия органов милиции приняли участие в проводившемся обыске по месту Вашего жительства, имея целью подтвердить или опровергнуть эти данные.

Изъятая во время обыска у Вас литература Леноблгорлитом была признана (на тот период) клеветнической, не подлежащей к ввозу и распространению на территории СССР. Эта литература уничтожена в установленном порядке.

Ваша версия о причастности сотрудников УКГБ ЛО, принимавших участие в обыске на Вашей квартире, к обнаруженным в ней наркотикам в ходе проведенного прокуратурой города расследования по Вашему заявлению, а также нашей проверки подтверждения не нашла.

Вместе с тем установлено, что решение об участии сотрудников УКГБ в проведенном милицией обыске было принято недостаточно обоснованно. При проведении обыска были допущены нарушения требования ст. 141 УПК РСФСР – сотрудники УКГБ не были внесены в протокол обыска. Виновные, допустившие указанные нарушения, привлечены к дисциплинарной ответственности.

Сотрудники УКГБ действительно проверяли поступившее в правоохранительные органы заявление гражданки Ткачевой З.И., сообщившей о Ваших и Лепилиной С.И. подозрительных контактах с иностранцами.

В этой связи были проведены беседы с рядом лиц. Однако, как установлено, каких-либо неправомерных действий при этом не допускалось, информации, подтверждающей подозрения заявительницы, получено не было. Данных о распространении сотрудниками УКГБ клеветнических сведений в отношении Вас и Лепилиной С.И. также не получено.

После 1981 года УКГБ ЛО какой-либо проверки по отношению к Вам не проводило, ограничительных мер до и после этого времени не принимало. В Магаданскую область по месту отбытия Вами уголовного наказания никто из сотрудников Управления не направлялся.