Петр Дружинин - Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

Костя является, по мнению многих специалистов, лучшим знатоком Рильке у нас в России. Самая известная из его последних публикаций в этой области – общая переписка Рильке, Марины Цветаевой и Бориса Пастернака (Азадовский выполнил эту работу в соавторстве). Обширный свод писем этих великих поэтов был опубликован в Советском Союзе по частям, в частности, в журнале «Вопросы литературы», и уже вышел за границей в переводе на итальянский. Должны были появиться переводы и на другие языки, но после ареста Константина Азадовского это дело застопорилось, так как зависит от советской организации ВААП.

Вклад Азадовского в изучение биографии Николая Клюева просто трудно переоценить. Из немногих статей о Клюеве в СССР в последние годы публикации Азадовского отличаются богатством нового, неведомого ранее материала и высочайшим профессионализмом публикатора.

Видимо, стремительно растущий авторитет ученого и непродажность его сидели как бельмо в глазу у ленинградского КГБ. Тоталитарная власть органически не переваривает честности и независимости. А честность свою и верность друзьям Азадовский показал в самых суровых условиях – еще в 69-м году, когда его обыскали по делу его друга Ефима Славинского и, запугивая, требовали дать на того показания о наркотиках. Но Костя Азадовский не мог показать того, чего не видел. Наверно, с того времени кто-то в недрах КГБ из местных карьеристов и затаил ненависть к молодому ученому. Мстительность их откровенно проявилась в бездарной попытке снова смешать имя Азадовского, напряженно занимающегося много лет умственным трудом, с наркотиками, что абсурдно.

Не знаю, принесла ли эта авантюра лишние звездочки на погоны тем, кто «смело и благородно» состряпал это дело в кабинетах ленинградского КГБ, но раздражение и настороженность по отношению к Советскому Союзу, к его политике среди ученых мира только от этого увеличились. Константина Азадовского избрали в члены Международного ПЕН-клуба, и это, как очевидно для всех, – абсолютно безошибочный выбор. Друзья Азадовского – прозаики, поэты, филологи – опубликовали во многих частях света статьи с рассказом об этом постыдном для ленинградских властей судебном фарсе. Серьезного ученого и раньше не раз приглашали для чтения лекций и участия в научных конференциях многие научные общества и университеты мира; нет сомнения, что и сейчас, когда Азадовский освободится, он получит предложения о работе из многих научных центров, где любят русскую культуру и ценят серьезное изучение ее. Правда, если еще Константин Азадовский в самом деле будет освобожден в ближайшем декабре, как следует из приговора; но в последние годы бывало не раз, что неправедно осужденным узникам дают новые сроки, продолжая безудержно мстить им за свою же собственную жестокость и несправедливость.

Коллеги Константина Азадовского не забывают о такой опасности для своего товарища по международному научному сообществу. Только что Общество имени Рильке в Швейцарии опубликовало большую подборку сведений об ученом и о его деле. С этой подборкой ознакомятся во многих странах мира. Один из крупнейших французских журналов по изучению русской культуры «Кайе дю монд рюс э совьетик» в своих последних двух номерах опубликовал обширную библиографию трудов Константина Азадовского.

Костя, сейчас ты еще продолжаешь ломать пальцы на тяжелых работах за тысячи километров от твоих родных мест. Но я надеюсь, что когда ты в отчаянье от издевательств начальства вскрывал себе вены, ты все же не сомневался в своих друзьях – и дома, и вдали от него; мы были с тобой постоянно вместе. И хотя твои способности и знания насильно загнаны «специалистами по культуре» из ленинградского КГБ в такие условия, где лишь можно прозябать, мы уверены, что ты еще внесешь свой вклад в отечественную науку. И что это будет скоро.

Даже сейчас, много лет спустя, перечитывая все эти многочисленные статьи, письма и отклики, удивляешься тому, сколь высоко были оценены современниками научные заслуги Азадовского, с какой теплотой и каким сочувствием отмечены его профессиональные и личные качества. Подводя итог, можно сказать, что ему досталось международное признание, немыслимое для сорокалетнего ученого-гуманитария в Советском Союзе. «Панегирики!» – восклицали тогда многие, скептически покачивая головой…

Драматизм ситуации заключался в том, что это были вовсе не панегирики; это были некрологи. Ведь никто не знал в тот момент, выйдет ли Азадовский из мест заключения и когда именно, а если и выйдет, сможет ли когда-либо вернуться к научной деятельности.

Лидия Владимировна Брун-Азадовская (1904–1984) была дочерью титулярного советника, делопроизводителя отдела зернохранилищ Государственного банка, дворянина и потомственного почетного гражданина города Санкт-Петербурга Владимира Карловича Бруна (1877–1942), чьи предки с середины XVIII века жили в столице Российской империи. Сначала Лидия Владимировна училась в Москве, в частной женской гимназии Н.Е. Шписс, располагавшейся в знаменитом доме страхового общества «Россия» на Сретенском бульваре; затем – в частной женской гимназии В.Н. Хитрово в Петрограде. Летом 1917 года семья вынуждена была уехать из Петрограда, и свое среднее образование Лидия Владимировна завершила уже в Феодосийской женской гимназии. Однако о том, чтобы продолжить образование по ее окончании, можно было даже не мечтать – годы Гражданской войны в Крыму выдались жаркими: Феодосия постоянно переходила от красных к белым и наоборот, и главной жизненной задачей для всех оказавшихся в этом пекле было только одно – уцелеть. Зато неплохое знание английского и французского языков (не говоря уже о немецком, который она знала с детства), а также владение пишущей машинкой дали ей возможность найти работу машинисткой в АРА (Американская администрация помощи) в 1921–1923 годах, что было тогда, вообще говоря, обычным занятием для людей «из бывших».

Когда же в 1923 году семья смогла вернуться в Петроград, Лидия Владимировна поступила на Высшие курсы библиотековедения Публичной библиотеки, которые окончила в 1925 году. А с 1924 года она начала работать в Публичной библиотеке научным сотрудником; впоследствии заведовала Межбиблиотечным абонементом, занимая одну из ставок с громким наименованием «главный библиотекарь». Первым мужем Лидии Владимировны был книговед и библиограф Д.Д. Шамрай (1886–1971), сын псаломщика, уволенный из Публичной библиотеки в 1929 году в ходе «чистки».

В 1935 году Лидия Владимировна вышла замуж за М.К. Азадовского, а в 1938 году решила оставить Публичную библиотеку и поступить в Педагогический институт иностранных языков. Это стало возможным вследствие двух обстоятельств: Марк Константинович зарабатывал достаточно, и Лидия Владимировна могла не служить; а во-вторых, Сталинская конституция сняла ограничения для «бывших людей», и она могла без рабочего стажа поступить в вуз.