Юрий Федосюк - Утро красит нежным светом… Воспоминания о Москве 1920–1930-х годов

Понравился мне и журнал, заполненный рассказами о неведомых странах и увлекательных путешествиях. На будущие годы отец выписал мне его вместе с приложениями – собранием сочинений Джека Лондона и тонким, но не менее интересным журналом «Вокруг света».

Сестре были куплены какие-то брошюрки о театре и открытки кинозвезд, пополнившие её коллекцию, – Лия де Путти, Глория Свенсон, Эмиль Янингс.

Никакой давки и ажиотажа у киосков не было, несмотря на воскресный день. Мы прошли от памятника Пушкину до памятника Тимирязеву.

И еще о бульварах. Как человеку трудно представить себе, что земля – шар, так и мне, подростку, не верилось, что бульвары – замкнутое кольцо, а не просто линия, пусть и не совсем прямая.

И хотя «Аннушка», отъехавшая от нашей остановки, минут через 40 возвращалась на то же место, мне хотелось проверить кольцеообразность её линии самолично, а не с помощью трамвая, Бог весть как там проложенного, для чего лучше всего было пройти весь его маршрут пешком.

И вот в один прекрасный летний день 1932 года я пустился в это недальнее, но и не совсем обычное путешествие. Оно хорошо мне памятно поныне.

Пройдя Покровские казармы с их плацем, Хохловскую площадь с конечной петлей обожаемого 23-го, ныне давно уже не существующую парикмахерскую на углу Покровских Ворот, я вышел на Чистопрудный бульвар.

Там тоже всё мне было хорошо знакомо, но я впервые углядел небольшой угол, отклонявший Чистопрудный бульвар от прямой линии Покровского. Это было для меня важно.

Чистопрудный бульвар был закрыт от Мясницкой улицы уродливым, громоздким домом. Как радовался я, когда года два спустя его ломали – сам видел тучи пыли и падающие кирпичи. На месте этого старинного дома образовалась площадь с изящным павильоном метро «Кировская».

Далее путь мой шел по узкому, тесному Водопьяному переулку где, оглушительно тренькая, меня обогнал трамвай «А». Сретенский бульвар я миновал мгновенно. В конце его стоял закладной камень памятника Грибоедову, вскоре исчезнувший.

По Рождественскому бульвару идти было весело и легко – под гору. Зато для транспорта и подъем и спуск были мучительны. Телеги с грохотом спускались по булыжной мостовой.

С горы хорошо было видно, что от Трубной площади (через которую тогда ходили трамваи) Петровский бульвар делает заметный угол влево.

У остановки «Трубная площадь» в мрачном доме на углу Трубной улицы находился магазин под вывеской «Мусульманская конная». Около него толпились татары в халатах и тюбетейках.

Цветной бульвар начинался каменной лавкой с вывеской «Цветы», как бы оправдывавшей название бульвара, ибо никаких клумб и цветников тогда на этом бульваре не было.

«Ворота» – перекрестки с бурным уже тогда движением транспорта – сильно замедляли мое продвижение, но вскоре я оказался в тесном проезде Скворцова-Степанова [27], по левую сторону которого тянулась глухая, обшарпанная стена Страстного монастыря, справа же высилось новое здание «Известий» – проезд напоминал ущелье.

На углу Тверской сверкал рекламой какого-то нового «мирового» кинофильма кинотеатр, неведомо почему именовавшийся по-французски – «Ша нуар» (Черный кот); потом он стал «Центральным». А по другую сторону Тверской манил огромными витринами Дом книги, в котором продавалась литература на всех языках мира.

В глубине площади, на углу Большой Бронной, стоял другой кинотеатр – «Палас», в котором почему-то чаще всего показывались приключенческие фильмы.

Здесь трамвай делал крутой поворот в сторону правого проезда Тверского бульвара и останавливался у старинного павильона, верх которого служил укрытием от дождя, а внизу, в глубоком подвале, находилась одна из очень немногих на московских улицах общественная уборная.

В начале Тверского бульвара стоял грустный, задумчивый Пушкин, который в ту пару еще не «восславлял свободу», а по вине своего осторожного редактора Жуковского был «любезен народу» лишь «прелестью стихов живых».

По правую руку Пушкина высилась ампирная церковка Дмитрия Солунского, напротив же памятника – высоченная колокольня Страстного монастыря с рекламой «Автодора», под ней – конечная остановка одновагонных трамваев линий 12 и 13 и биржа извозчиков. Справа от памятника, на бульваре, находился крохотный кинотеатрик с архаическим названием «Великий немой».

Через площадь проходила узкая и заполненная транспортом Тверская – уже тогда главная улица города.

Тут я изрядно устал, но, дав себе слово не присаживаться, бодро двинулся вдоль Тверского бульвара. Мимо промелькнул Камерный театр, уже тогда заклейменный критикой как «эстетский» [28], впереди показалась сутулая спина Тимирязева.

И вот я уже у Никитских Ворот, где поворачивает вправо, на улицу Герцена [29], мой любимый трамвай № 23, оставляя в одиночестве старушку Аннушку. Начало Никитского бульвара занимает тяжеловесный дом с аптекой.

Такой же дом, но с молочной и парикмахерской загораживает вид с Никитского бульвара на Арбатскую площадь, А вид этот интересен. Слева популярный кинотеатр «1-й Совкино», ныне «Художественный»; здесь показываются уже только звуковые кинокартины, это первый экран столицы. Справа – круглый угол столовой Моссельпрома, нынешняя «Прага». Сразу за кинотеатром – громадный ангар Арбатского рынка, где летом полно вкусных ягод и овощей [30]. Толпы покупателей входят и выходят из-под арки рынка. Идут к трамвайным остановкам – никаких станций метро и в помине нет.

В начале Гоголевского бульвара в окружении фонарей со львами сидит согбенный, словно напуганный уличной суетой Гоголь. Остряки называют андреевский памятник «Нос в шинели» [31].

Арбатская пл.

Фотография 1929 г.

От Воздвиженки мимо кинотеатра, к Арбату, делая крутую дугу, ползут переполненные трамваи. Сейчас уже трудно себе представить, каким образом узкий Арбат вмещал две трамвайные колеи, а по бокам еще шли автобусы и прочий транспорт.

Кривой Гоголевский бульвар выводил к Пречистенским воротам, где на стрелке Остоженки и Пречистенки в приземистом домике помещался кинотеатр с романтическим названием «Чары». Впереди, за глухим забором, высилась гора обломков взорванного недавно храма Христа Спасителя.

Далее память моя дает осечку. Кажется, Соймоновский проезд был закрыт, дабы не мешать разборке храма, и трамвай «А» был пущен по Волхонке и Ленивке.

Ленивка выходит к низенькому трехпролетному Каменному мосту, за которым высится гигантский комплекс только что сооруженного Дома правительства. Но я вместе с рельсами трамвая «А» следую по набережным – Кремлевской и Москворецкой. На них стоят высокие мачты энергопередачи.