Виктор Гюго - Возмездие. Поэма

О, труженики бедные, для вас!

Около прялки с нитью, которую мотают,

Убогость в келью мрачную вползает

Из окон, утопающих в слезах.

О, нищета! Мечтать семьей впотьмах,

Но рядом с ними только мерзкий страх,

Добро толкающий в объятья зла,

И дочь свою, принесшую еду,

Не смеет он спросить начистоту:

Дочурка! Где так долго ты была?

Отчаяние спит среди лохмотьев блеклых;

А там, в других местах, красивых, теплых,

Им далеко до этих передряг!

Девица в розовом, а ночью – в фиолете,

Ползет, стыдясь костлявого скелета

И наготы червя;

Они дрожат сильней, чем сточная вода,

Им нормы жизни не доступны никогда,

Продрогший до бесчувствия скелет;

Когда я к ним входил, угрюмый и понурый,

Девчонка милая со старческой фигурой

Сказала: «Мне уже семнадцать лет!»

Кроватки нет у изможденной мамы,

Она для малышей копает яму,

Как птица перебитая дрожа;

Невинные младенцы в убогий мир приходят,

Рождаясь, лишь могильный свод находят,

Без люльки, на пустой земле лежа.

Подвалы Лилля! Мрачные прогнозы!

Я видел, как из глаз катились слезы,

И умирал старик в постели.

И девочка со взглядом непостижным,

Младенец-призрак у груди недвижной!

О, Данте Алигьери!

В мученьях их излишеств ваших корни,

Князья! Лишенья эту роскошь кормят,

О, ты, герой самодовольный!

И твой бюджет по капелькам струится

По сводам стен, где нищета таится,

И по измученным в неволе.

Из-под колес ужасной тирании,

Из-под винта, который раскрутили,

Как будто для прогресса,

И день и ночь, в постыдной своей сути,

Как виноград, который давят люди,

Выходит золото под прессом,

От всех невзгод, агоний предрассветных,

От сумрака, где нет надежды светлой,

От гибнущих во мраке душах,

Из черных нор глубокого страданья,

Из массы темной, полной увяданья,

Из этих, в нищете живущих,

Из бедных и голодных миллионов,

Из этой груды нищих легионов,

Что сеют золото, из жизни уходя,

Являются, блистая, монстры в розах,

Ползущие к дворцам и их метаморфозам,

И кровью человеческой следя!

III

О, рай! Великолепие! Бокалы господам!

Оркестр играет, блики на зеркале окна,

Столы сверкают, яствами манят;

Внизу, под их ногами, лишь мрак в глуши ночной,

И девственниц голодных неисчислимый рой

Рыдает ночью, душу леденя.

Вы, все, кто этих радостей нисколько не чужды,

Продажные солдаты, трибуны и суды,

Епископы без совести и бога,

Здесь, возле Лувра, бродит и бьется нищета,

Горячка, смерть и голод здесь вовсе неспроста,

И это к вашим радостям дорога!

Оборваны жасмины, ромашки у Сен-Клу,

Где фавориток рой резвится поутру,

Всем декольте показывая бойко,

На пиршестве, где люстра горит во сто свечей,

И каждая, смеясь, улыбкою своей

Съедает заживо несчастного ребенка!

Кого волнует это? Их жалоб скорбный ряд,

Но будь то император, то князь или прелат,

Они предпочитают веселиться.

Зато народ в слезах, голодный, грустный, злой,

Он должен быть доволен, услышав смех живой,

Взирая на танцующие лица!

И что ж! Наполни свой карман, сундук.

Тролон, Сибур, Барош! Вина полно вокруг!

Нам не хватало этой сцены!

Рыгайте, господа, когда народ в нужде,

И множьте нищету, она уже везде! – Веселием богемы.

IV

Они шагают по тебе, о, бедный мой народ!

И баррикады гул на штурм не позовет,

Лоб кровью залит твой,

Под колесом безумным, сверкающим в глуши,

Карете разудалой, которая летит,

Ты станешь мостовой!

Для государя деньги; для вас же – голодьба,

Плетешься, как собака, презреннее раба,

С хозяином на двор!

Ему наряд пурпурный; тебе – тряпье от них,

Им красота всех женщин и дочерей твоих,

Тебе же – лишь позор!

V

Ему история, как муза, – кто-то скажет,

И голос кто-то свой повысит и прикажет.

Что ж, смейся, истязатель и балбес!

Когда-то Франция вам отомстит сполна,

О, матерь божия! И зазвучит набат,

Мерзавцев убивающий с небес!

Бандиты эти хуже, чем у древнейших рас,

Сжирающих народ, так просто, без прикрас,

Без жалости и вовсе без пощады,

Без сердца, низкие, двуликие, в дворцах,

Все вторят: Ax, поэт! Витает в облаках!

Пусть так. Но с гулким громом рядом.

Для тех, кто изгнан и упрям,

Далече Франция, могила близко.

Возглавил князь веселый гам,

В театрах захотелось дам,

В лесах олени живописны,

Рим жжет опять корицу вам,

И вторят короли тебе: «Мой брат!»

Звонит сегодня отходную Нотр-Дам,

А завтра зазвучит набат!

И нравы откровенные тебе милей.

Или в изгнание! Иль в Африку в огне!

Компьень, владыка, полон лебедей,

И свита почивает в тени лесных аллей,

Венера засияла в тишине;

Вакханки полуголые подыгрывают вам,

Короной виноградной шелестят.

Звонит сегодня отходную Нотр-Дам,

А завтра зазвучит набат!

Осужденные строят маяк на берегу,

И к морю крепи волочат без сна!

Фанфары зазвучали призывно: Улюлю!

Звучит рожок, колышутся деревья на ветру,

Березы листья серебрит луна;

Собаки, в воду! И лесной олень к кустам

Бежит, теряя путь свой, наугад.

Звонит сегодня отходную Нотр-Дам,

А завтра зазвучит набат!

На каторге, в Кайенне работает отец,

А дети умирают, голодуют.

У волка для гиены вино в бочонке есть;

И пастырь в белой митре, двуличия венец,

Бокал свой над киворием смакует;

И Фавна-искусителя глаза, как угли, там,

В соседнем с ними логове горят.

Звонит сегодня отходную Нотр-Дам,

А завтра зазвучит набат!

Смерть поселилась на холме Монмартр,

Роден на сердце не скрывает ран.

А под столом ковер куницы, чей-то дар;

Кварталы Страсбурга и благовидный Шартр

С героем дня поднимут свой бокал.

Те, чья улыбка предлагает душу вам,

Корсеты их предложат грудь и зад.

Звонит сегодня отходную Нотр-Дам,

А завтра зазвучит набат!

Эй, пленники, живущие впотьмах,

Вы отдохните, хоть и непривычно!

А там фарфор саксонский и севрский на столах,

Едят они с улыбкой беспечной на губах,

И вылупилась поцелуя птичка;

Под хохота раскаты доступность этих дам

Его преобразит в безумный ряд.

Звонит сегодня отходную Нотр-Дам,

А завтра зазвучит набат!

Гвиана, этот карцер чудовищной печи,

Смертельный край, трудягами проклятый,

А ты ложись и спи спокойно до зари,

В ту самую кровать, где спал король Луи,

Великий Бонапарт и Карл десятый;

Поспи, пока овации слышны и тут, и там,

В подушках утопив невинный взгляд.

Звонит сегодня отходную Нотр-Дам,

А завтра зазвучит набат!

О, горе нам! Бандит свирепый этот,